О книге В. Франкла "Психолог в концлагере"

Скоро 70-летие победы в Великой Отечественной войне. В связи с этим был проведен урок памяти жертвам концлагерей. В качестве дополнительного домашнего задания предлагалось прочитать книгу В. Франкла "Психолог в конлагере". Предлагаю, дорогие коллеги, если кто-то не знаком, прочитать. И вот почему.

«Психолог в концлагере» это очень сильный труд, который рассказывает не только и не столько о зверствах фашизма и жизни "ада на земле", сколько говорит о смысле жизни и о любви к нет, безоговорочной. несмотря ни на что. Виктор Франкл в начале войны попал в концентрационный лагерь в Аушвице, а был освобожден только весной 1945 года. Свой опыт пребывания в этом «временно бесконечном кошмаре» он описал. Ужасов концлагеря вы здесь не увидите (они присутствуют только как безоценочные факты). Книга же интересна пониманием психологии «лагерника», его образа мысли, и его попыток выжить. При чем, выжить не только физически (что было невероятно сложно), но и как человек (что было еще на порядок сложнее). Франкл дает практические рекомендации «Что нужно делать, чтобы сохранить жизнь». Немалую роль в выживании играет сила духа человека. Советы применимы и к реалиям сегодняшнего дня. К счастью, жизнь наша более чем достойная. А рекомендации и сравнительный анализ помогают полюбить жизнь. Эту небольшую книгу, я «разобрала на цитаты». Привожу те, которыми я прониклась более всего. Их, кстати, можно использовать на уроках. […] Я работал преимущественно на земляных работах и на строительстве железнодорожных путей. […] мне как-то случилось — в одиночку — прорыть под улицей тоннель для водопроводных труб. И я был очень этому рад, потому что в качестве признания моих трудовых успехов получил к Рождеству 1944 года два так называемых премиальных талона. […] Этот талон обошелся фирме в 50 пфеннигов, а ко мне вернулся через несколько недель в виде 6 сигарет. Когда же я стал обладателем 12 сигарет, то почувствовал себя богачом. Ведь 12 сигарет — это 12 порций супа, это уже почти спасение от голодной смерти, отсрочка ее, по крайней мере, на две недели! [.] сигаретами невероятно дорожили, берегли их и буквально надрывались из последних сил, чтобы получить премиальный талон, ибо это сулило пищу, а значит, продлевало жизнь. Когда мы видели, что наш товарищ вдруг закурил до того бережно хранимую им сигарету, мы знали — он уже полностью отчаялся, он не верит, что выживет, да и не имеет на это шансов. […] И вот он передо мной — высокий, стройный, молодцеватый, в безукоризненной, просто ослепительной форме — элегантный, холеный мужчина, такой неизмеримо далекий от тех жалких существ, что мы сейчас собой представляем. Он стоит в непринужденной позе, подпирая левой рукой правый локоть, подняв правую кисть и делая указательным пальцем легкое движение — налево, направо, но чаще налево… [.] Вечером мы узнали истинное значение этой игры пальцем. Это была первая селекция, первое решение о том, быть или не быть. Для большинства из нашего эшелона, едва ли не для 90%, это был смертный приговор. И он был исполнен в ближайшие же часы. Те, кого направляли налево, маршировали сразу к зданию крематория, где, как мне рассказывали потом те, кто там работал, висели надписи на многих европейских языках: «Баня», а при входе каждому совали в руку кусочек мыла… О том, что с ними происходило дальше, я промолчу — пусть говорят документы, они уже известны. […] И вдруг меня пронзает мысль: ведь сейчас я впервые в жизни понял истинность того, что столь многие мыслители и мудрецы считали своим конечным выводом, что воспевали столь многие поэты: я понял, я принял истину — только любовь есть то конечное и высшее, что оправдывает наше здешнее существование, что может нас возвышать и укреплять! […] Я теперь знаю, что человек, у которого нет уже ничего на этом свете, может духовно — пусть на мгновение — обладать самым дорогим для себя — образом того, кого любит. […] А однажды вечером, когда мы, смертельно усталые, с суповыми мисками в руках уже расположились было на земляном полу, вдруг вбегает наш товарищ и буквально требует, чтобы мы, невзирая на всю усталость и весь холод, вышли на минутку: нельзя пропустить такой красивый закат! […] юмор — тоже оружие души в борьбе за самосохранение. […] Иногда мои товарищи, мечтая о будущем — таком немыслимом, нереальном для нас будущем, придумывали что-нибудь забавное — вроде того, что в гостях нам предложат супу и мы станем просить хозяйку зачерпнуть со дна, чтобы попался горох или даже полкартофелины. […] Ведь жить — в конечном счете, значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа. Эти требования, а вместе с ними и смысл бытия, у разных людей и в разные мгновения жизни разные. Значит, вопрос о смысле жизни не может иметь общего ответа. Жизнь, как мы ее здесь понимаем, не есть нечто смутное, расплывчатое — она конкретна, как и требования ее к нам в каждый момент тоже весьма конкретны. […] На каждого из нас, — говорил я, — в эти часы, которые, может быть, для многих уже становятся последними часами, кто-то смотрит сверху требовательным взглядом — друг или женщина, живой или мертвый. Или — Бог. И он ждет от нас, что мы его не разочаруем, что мы не будем жалкими, что мы сумеем сохранить стойкость и в жизни, и в смерти… […] на свете есть две «расы» людей, только две! — люди порядочные и люди непорядочные. […] Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Надеюсь, эта заметка была полезна. Спасибо, что дочитали до конца.