Русская история на полотнах Николая Ге

Живописец Николай Ге прославился своими религиозными картинами, но его кисти принадлежат и работы на исторические сюжеты. Петр I и царевич Алексей, будущая императрица Екатерина II и ее муж Петр III, Александр Пушкин и декабрист Иван Пущин — вспоминаем известные полотна Николая Ге.

«Петр I допрашивает Царевича Алексея»

Сын Петра I и его первой жены Евдокии Лопухиной царевич Алексей плохо ладил с отцом. Петр укорял его за невнимание к государственным делам, за доброту к матери, заключенной в монастырь, и за многое другое. Когда вторая жена, Екатерина Алексеевна, родила Петру еще одного сына, положение Алексея стало более тягостным. Он бежал за границу в поисках союзников. Через полтора года царевич вернулся, однако за бегство его лишили права на престолонаследие в пользу младшего брата. А вскоре в Тайной канцелярии начали расследование по делу Алексея — его подозревали в желании захватить власть. Царевича допрашивал Петр I.

Именно этот эпизод и стал сюжетом картины Николая Ге. Перед тем как начать работу, Ге посетил петергофский дворец Монплезир, где проходил допрос царевича, и зарисовал интерьер и множество деталей убранства. Сдержанная обстановка, изображенная на полотне, соответствует мрачному настроению сцены. Героев на картине всего двое, и оба они находятся в центре сюжета. Никаких внешних эффектов, никакой роскоши, никаких атрибутов царской власти. Только разгневанный царь-отец и изменник сын, который не смеет поднять на него глаза.

«Петр Великий не вытянут во весь рост, он не устремляется, не потрясает руками, не сверкает глазами, царевич Алексей не стоит на коленях, с лицом, искаженным от ужаса. и тем не менее зритель ощущает себя свидетелем одной из тех потрясающих драм, которые никогда не изглаживаются из памяти».

Михаил Салтыков-Щедрин

«Екатурина II у гроба императрицы Елизаветы I»

Название полотна не совсем корректно: в момент, изображенный на картине, ее главная героиня еще не стала императрицей-самодержицей Екатериной II, а была лишь женой Петра III Алексеевича. После смерти Елизаветы Петровны отношения между супругами обострились. Новый император не скрывал, что собирается избавиться от неугодной жены, Екатерина же вынашивала планы по собственному спасению.

Сцена у гроба Елизаветы запомнилась многим современникам. По воспоминаниям одного из придворных, «император не имел желания участвовать в церемониях, необходимых при похоронах покойной императрицы, тетки его, и предоставил заботу эту своей супруге, которая распорядилась как нельзя лучше, обладая вполне политическим тактом». Подданные были оскорблены весельем и небрежностью Петра и высоко оценили, с каким почтением к памяти императрицы Екатерина выстаивала долгие церковные службы и молилась.

Художник тщательно изучал записки Екатерины II, мемуары ее подруги-заговорщицы Екатерины Дашковой и другие свидетельства тех событий. Среди них был портрет императрицы в трауре — его написал в 1762 году Вигилиус Эриксен. Любопытная деталь: на портрете Эриксена орденская лента на Екатерине — голубая, ордена святого Андрея Первозванного. Носить ее мог только самодержец, следовательно, портрет написан уже после переворота и свержения Петра III. А на картине Ге траурное платье то же самое, а вот лента, как и положено, красная — ордена святой Екатерины. Его жаловали супругам императоров. «Императорскую» же голубую ленту можно разглядеть на Петре III. Его фигура выделяется на заднем плане неуместным на похоронах белым камзолом. Дашкова описывала, что император пришел ко гробу не для того, чтобы оплакивать тетушку, но «чтобы шутить с дежурными дамами, подымая на смех духовных лиц, и придираться к офицерам по поводу их пряжек, галстуков или мундиров».

В числе других персонажей полотна можно узнать и Екатерину Дашкову, и других заговорщиков — Кирилла Разумовского и Никиту Панина. Пожилой придворный, идущий за Петром, но оборачивающийся вслед Екатерине, — Никита Трубецкой. Во время переворота Трубецкой перейдет на ее сторону.

«Картина не слово. Она дает одну минуту, и в этой минуте должно быть все, а нет — нет картины».

Николай Ге

«Пушкин в селе Михайловском»

Картина Николая Ге «Пушкин в селе Михайловском» известна многим: ее часто печатали в учебниках. В центре сюжета — визит к ссыльному Пушкину его лицейского друга Ивана Пущина. Однако здесь тоже запечатлена драма — драма верной дружбы. Навещать опального поэта в ссылке было опасно, и его дядя Василий Пушкин отговаривал Пущина от поездки. Однако тот, член тайного общества, в январе 1825 года не побоялся приехать в Михайловское. Позже Александр Пушкин написал о встрече:

Мой первый друг, мой друг бесценный! И я судьбу благословил, Когда мой двор уединенный, Печальным снегом занесенный, Твой колокольчик огласил.

Ради художественного эффекта Ге, обычно внимательный к деталям, немного отступил от исторической истины, когда писал интерьер. По свидетельству Екатерины Фок, которая в детстве не раз бывала в доме поэта: «Ге написал на своей картине «Пушкин в селе Михайловском» кабинет совсем неверно. Это — кабинет не Александра Сергеевича, а сына его, Григория Александровича». Из дальнейшего описания ясно, почему настоящий кабинет поэта не годился для масштабного полотна: «Комнатка Александра Сергеевича была маленькая, жалкая. Стояли в ней всего-навсего простая кровать деревянная с двумя подушками, одна кожаная, и валялся на ней халат, а стол был ломберный, ободранный: на нем он и писал, и не из чернильницы, а из помадной банки».

Изображенный на полотне Александр Пушкин читает другу вслух — скорее всего, комедиюАлександра Грибоедова «Горе от ума». Именно Пущин привез ему список модной пьесы. Она привела поэта в такой восторг, что он декламировал стоя. На заднем плане написана няня Арина Родионовна, которая оторвалась от вязания, чтобы послушать воспитанника.

О недолгом визите в Михайловское Иван Пущин вспоминал: «Мы еще чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьем, и пьем на вечную разлуку!» Визит длился совсем недолго, но Пущин успел рассказать другу о тайном обществе и своих планах. В декабре того же года он вышел на Сенатскую площадь, после был осужден и приговорен к 25 годам каторги. Друзья более никогда не виделись.