Сибирь и сибиряки в Отечественной войне 1812года

Сибирь и сибиряки в Отечественной войне 1812 года

Отечественная война 1812 года — один из самых драматических и вместе с тем значительных по своим последствиям моментов русской истории. В ней всё захватывает и заставляет работать научную мысль. В ней и в тех событиях, которые после неё развернулись, найдут неисчерпаемый кладезь и художник, и социолог, и политик, и дипломат1.

Вторжение в наше Отечество полчищ Наполеона, угроза самой независимости России вызвали у сибиряков чувство величайшего патриотизма, готовность к самопожертвованию в борьбе за Родину. Сибирские полки2 участвовали во всех сражениях Отечественной войны, в числе первых они встретили неприятеля у Немана, героически сражались у стен горевшего Смоленска, насмерть стояли на Бородинском поле, в составе победоносной русской армии вошли в Париж.

Эпицентром, главным событием Отечественной войны 1812 года, несомненно, является знаменитое сражение 26 августа (7 сентября) неподалёку от Можайска, у села Бородина, вошедшее с тех пор в историю как немеркнущий символ мужества, патриотизма и героизма русского народа.

В соответствии с «Диспозицией для 1-й и 2-й Западных армий, при селе Бородине расположенных августа 24 дня 1812 г.» среди войск правого крыла находились Тобольский и Селенгинский пехотные полки.

На Курганной высоте, являвшейся важнейшим опорным пунктом русской позиции, было возведено сильное укрепление, имевшее прекрасный обстрел по направлению Новосмоленской дороги, левого берега Колочи и подступов к Шевардинской передовой позиции. Это укрепление, игравшее огромную роль во время сражения, известно под названием батареи Раевского или Курганной.

Оборона батареи Н.Н. Раевского поручалась войскам, расположенным в центре, где стояли 6-й пехотный и находившийся позади него 3-й кавалерийский корпуса, оба под командованием генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова. В состав 6-го корпуса входила 24-я пехотная дивизия генерал-майора П.Г. Лихачёва (Уфимский, Ширванский, Бутырский, Томский пехотные полки, 19-й и 40-й егерские полки, а также артиллерийский дивизион)3. Всего в 6-м пехотном корпусе было 28 батальонов с двумя артиллерийскими ротами численностью 9900 человек с 24 орудиями. В 3-м кавалерийском корпусе генерал-адъютанта Ф.К. Корфа наряду с драгунскими полками — Курляндским, Оренбургским находились Сибирский и Иркутский драгунские полки (генерал-майор К.А. Крейц). Всего в центре имелись войска в количестве 13 600 человек. В числе войск левого крыла находился Сибирский гренадерский полк4.

Утром 26 августа началось знаменитое Бородинское сражение, в котором сибирские полки стяжали неувядаемую славу. Доблестная 24-я пехотная дивизия сибиряков героически обороняла Смоленск; смертью храбрых пала она на Бородинском поле, защищая батарею генерала Раевского5. Тобольский пехотный полк, построившись в каре, выдержал и отбил шесть атак неприятельской кавалерии, до ночи задержав на фланге продвижение французской конницы. Сибирский и Иркутский драгунские полки принимали участие в кавалерийской схватке, развернувшейся за ключевую позицию Бородинского поля — Курганную батарею. То была, по словам генерал-фельдмаршала (1814) М.Б. Барклая-де-Толли, «кавалерийская битва из числа упорнейших, когда-либо случавшихся». В Сибирском драгунском полку остались лишь 125 рядовых и три офицера. Томский пехотный полк выдержал наиболее ожесточённые атаки противника, так как был расположен на самой батарее Раевского. В итоге в бою 26 августа 1812 года Томский и Тобольский полки потеряли более половины личного состава. 95-й Красноярский полк, отбивая атаки Морана и Брусье, потерял 20 офицеров и 712 нижних чинов. Совсем немного осталось людей в Бутырском, Ширванском, Уфимском, 19-м и 40-м егерских полках6. 24-я дивизия потеряла убитыми 858 человек, ранеными — 815, пропавшими без вести — 805 человек.

За мужество и героизм, проявленные в боях с неприятелем, 9-й Сибирский гренадерский полк получил Георгиевские трубы за 1812 год и знаки на шапки за 1812—1814 гг.; 38-й Тобольский пехотный полк — Георгиевское знамя за 1812 год и серебряные трубы за взятие Монмартра; 41-й Селенгинский пехотный полк — поход (особый барабанный бой при отдании чести, жалуемый за военное отличие. — Ю.Ф.) за отличие в 1812 году; 43-й Охотский пехотный полк — Георгиевское знамя за 1812—1814 гг.; 44-й Камчатский пехотный полк — Георгиевское знамя за 1812—1814 гг. и Георгиевское знамя за Ла- Ротьер за 1814 год.

Ряду полков русской армии были присвоены имена героев войн с Наполеоном как «вечных шефов» в память 1812 года. Так, в 1912-м в связи со столетием Отечественной войны 26 августа, в годовщину Бородинского сражения, Бутырский пехотный полк стал полком генерала от инфантерии Д.С. Дохтурова, Тобольский — генерала от инфантерии М.А. Милорадовича7.

Многие подвиги, совершённые простыми русскими людьми — солдатами, казаками, крестьянами, мещанами, были отмечены Знаком отличия Военного ордена (солдатский Георгиевский крест), учреждённым для награждения нижних чинов за боевые подвиги. В правилах о награждении Знаком отличия говорилось: «Им награждаются только те из нижних воинских чинов, которые, служа в сухопутных и морских русских войсках, действительно выкажут свою отменную храбрость в борьбе с неприятелем». Среди них было немало сибиряков.

В Уфимском полку, потерявшем убитыми 10 унтер-офицеров и 208 рядовых, ранеными соответственно — 10 и 179, пропавшими без вести — 12 и 179, за подвиги, совершённые во время Бородинского сражения, многие офицеры были представлены к наградам, а рядовые Павел Жуков, Яков Иванов, Ислам Бакиров, Ахсан Сулейманов и другие получили Знак отличия Военного ордена8. При построении батарей «под сильными неприятельскими выстрелами с усердием и мужеством исполняли своё дело» унтер-офицеры Пётр Панов, Фёдор Миллер, Герасим Алексеев, рядовые Яков Фёдоров, Филипп Григорьев, Василий Иванов, Фёдор Бекрутов, Фаддей Тиханов, Филимон Андреев, за что были награждены таким же Знаком отличия9.

Командиры сибирских частей показали в день Бородина примеры исключительной стойкости и геройства. Доблестной 24-й дивизией сибиряков, насмерть стоявшей на Бородинском поле, защищавшей батарею Раевского, командовал генерал-майор Пётр Гаврилович Лихачёв, кавалер ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия 3-й степени. В Бородинском сражении, будучи больным (из-за сильных болей в ногах не мог ходить), он руководил сибиряками, сидя на походном стуле в переднем углу редута под градом пуль, ядер и гранат. Вокруг него беспрестанно падали убитые и раненые, но он мужественно ободрял своих молодцов: «Смелей, ребята! Помните, мы дерёмся за Москву!»10.

В критическую минуту генерал во главе солдат с обнажённой шпагой бросился в атаку. Раненый, исколотый штыками и повергнутый на землю прикладами, еле живой, он был взят в плен и представлен Наполеону. Сказав Лихачёву несколько утешительных, приветственных слов, Наполеон подал ему его шпагу. Лихачёв отринул великодушие императора. «Благодарю, Ваше Величество, — отвечал он слабым, болезненным голосом. — Плен лишил меня шпаги, дарованной мне Государем моим и отданной мной не добровольно: от него могу лишь принять обратно». Отправленный пленным во Францию, Лихачёв умер в пути (в Кенигсберге). Лихачёв — единственный в русской армии генерал, взятый в плен французами. Он до конца остался верным России, следуя своим же словам: «Честь — мой Бог. Я умру охотно, если должно, чтобы я умер для пользы своего Отечества!»11. <…>