Тринадцатого октября в горах

Аллаберды Хаидов. "Улыбающиеся облака"

От порыва ветра урючные листья закружились в воздухе.Там, на ветвях, они ещё шелестели, ещё казались живыми. А сейчас реяли покорно, безмолвно, бесплотно, и понятно было,что жизнь их – это только видимость жизни, только желание увидеть её в этих жёлтых лоскутках. Старик смахнул их с топчана на землю, выловил пальцем один листок из пиалы. Вот так оно и происходит: тянешь-тянешь ниточку дней, трепыхаешься под ветром, а потом лёг на землю — и нет тебя, оказывается, словно и не было никогда… Грустные мысли одолевали старика, сумрачные, неопределённые. И чай был не чай, и еда в рот не лезла. Смятение было на душе, бесформенность одна. Чего-то хотелось, а чего — понять было невозможно. Жалость к горлу подкатывала, а кого жалеть, собственно? Вот дерево стоит себе и стоит. Каждый год на семь месяцев покрывается новой листвой. Листва опадает и снова появляется, опадает и появляется, а дерево стоит. Хорошо быть деревом,а не листьями, обновляться каждую весну, принимать сладкую, тугую боль завязи, ощущать тяжесть зреющих плодов… Ох-хо-хо… В горы съездить, что ли? Горы для старика всегда были местом душевного равновесия, защитой от многих житейских невзгод.Облака, зацепившиеся за их вершины, казались не облаками. Они были словно насупленные брови гор. Земли… Вселенной, – они словно ждали ответа на вопрос, который не произнесён вслух, но который известен и горам, и ему, старику. Древняя мудрость утверждает, что годы старости – это годы потерь, и только потерь. Казалось бы, живи, старик, и радуйся. Вчера в горах выпал снег. Я не помню, чтобы когда-нибудь тринадцатого октября в горах выпадал снег. Они оба, старик и бригадир, одновременно глянули в сторону гор. Над горными кряжами клубились тучи. Вокруг него люди – и те, с которыми он здоровается уже без малого семь десятков лет, и совсем молодые, безусые ещё. Раньше он предпочитал им горы и отару, а нынче они почему-то стали нужны ему, он радостно ощущает свою внутреннюю связь и со стариками, своими ровесниками, и с детьми, на которых смотрит с особым удовольствием. Нет, неправда, что старость – это только пора потерь, а не приобретений. Приобретения всегда ждут человека, если он не отгораживает своё сердце от мира высоким дувалом – глухим глинобитным забором своих переживаний и домыслов. Когда душа твоя открыта жизни, её не пугает зов гусиных стай… Они розовеют в наступающем утре, и задержавшиеся на них облака отсвечивают розовым – как новорождённый листок абрикоса, как ладонь ребёнка. Облака улыбаются.