"Осколки в сердце"

Утром 22 июня 41-го года на одной из улиц города Бреста лежала убитая девочка с незаплетёнными косичками и её кукла.

Что есть у нас дороже наших детей?

Что есть у любого народа?

У любой матери?

У любого отца?

А кто посчитает, сколько детей убивает война? Ребёнок прошедший через ужас войны, ребёнок-ли?Кто возвратит ему детство? А таких были тысячи. Что помнят они? Что могут рассказать? Что могли понять, увидеть, запомнить дети? Многое

Слушайте все-

-начинается лето!-

Первые горны пропели про это!

Первые тапочки, кеды, ботинки.

Снова топочут по каждой травинке.

Первые песни в лесах зазвенели,

Первые брызги над речкой взлетели

Судьбы детей военной поры похожи. Война стала общей биографией детей той поры. Даже если они находились в тылу, все равно это были военные дети. Их рассказы тоже длинной в целую войну.

• «Мама поцеловала нас и ушла, мы остались в шалаше вчетвером: младшие- братик, двоюродные брат и сестра,- и я, самая большая,- семи лет. Мы не в первый раз оставались одни и научились вести себя тихо и не плакать. Знаем, что мама наша разведчица, её послали на задание, а нам надо её ждать. Из деревни нас мама недавно забрала, жили мы теперь с ней вместе в семейном партизанском лагере.

Когда меня подлечили мы с мамой насчитали у меня 9 пулевых ран. Я училась считать: в одном плечике-2 пули, в другом плечике- две пули. Это будет 4. В одной ножке-две пули, во второй ножке- две пули. Это будет уже восемь. И на шейке одна. Это будет уже 9.

Я видел седых детей..

Не белобрысых, не русых.

На стыках военных путей,

В болотах лесов

белорусских...

Я видел седых детей.

Пресней дождевой воды

Спирт показался во фляге,

Когда привели седых детей в партизанский лагерь.

В глазах замороженных крик-

Пронзительнее штыка И рыжий, как солнце , комбриг

Не допросил «языка».

Сказал по-русски: «Взгляни».

Тот понял и посмотрел...

Седые дети, они

Знали слово «расстрел».

Не спали среди тишины

Седые дети войны

Что такое фашизм?Это,когда сжигают, расстреливают детей, когда их убивают и бомбой, и пулей, и голодом, и страхом. Когда на детей напускают овчарок.

Фашизм-это когда дети становятся донорами для немецких солдат. Кровь брали, пока ребенок не умирал.

Детей гнали из концлагеря в концлагерь

Привезли в концлагерь. Там мы увидели: на соломе сидят детки, а по ним ползают вши. Солому возили с полей, которые начинались сразу за колючей проволокой с током. Каждое утро стучал железный засов, входили, смеющийся офицер и красивая женщина, она по-русски нам говорила: «Кто хочет каши быстро становитесь по двое в ряд. Поведём вас кормить...»Они шутили, смеялись, а дети спотыкались, толкались. Каши хотели все

Дети в концлагере

Дети войны и веет холодом, Дети войны и пахнет голодом, Дети войны и дыбом волосы: На челках детских седые волосы Земля омыта слезами детскими, Детьми советскими и не советскими. Какая разница, где был под немцами, В Дахау, Лидице или Освенциме? Их кровь алеет на плацах маками Трава поникла, где дети плакали Дети войны боль отчаяния И сколько надо им минут молчания!

В блокадном Ленинграде оставалось 2 миллиона 544 тысячи жителей, в том числе 400 тысяч детей.

«Ленинградские дети»,_ когда звучали эти слова у человека сжималось сердце. Это звучало как пароль. Дети-старички, безулыбчивые, молчаливые, вялые.

Эвакуировали детей, женщин. Люди были настолько страшные, настолько исхудалые, что они были закутаны и одеялами, и платками- чем придется, только бы проехать эту ледовую дорогу.

А перед рассветом, когда машины приезжали через Ладожское озеро, шоферы мчались так быстро, чтобы быстрее проехать. Потом мы находили по 5-6 трупиков. Они уже были мертвыми, потому что, представьте, на полном ходу ребенок вылетал из рук матери... ударялся об этот лед. Это были маленькие, изможденные дети от восьми месяцев до года.

Мать держит ребенка на руках, машины тряхнет на ледяном бугре, и у матери от слабости ребенок вылетал из рук. Она была так слаба: у большинства из этих женщин была дистрофия

Я как рубеж запомню вечер:

декабрь, безогненная мгла,

Я хлеб в руке домой несла,

И вдруг соседка мне навстречу.

«Сменяй на платье,-говорит,-

Менять не хочешь, дай по дружбе.

Десятый день , как дочь лежит.

Не хорошо. Ей гробик нужен.

Его за хлеб сколотят нам.

Отдай, ведь ты сама рожала...»

И я сказала:»Не отдам».

И бедный ломоть крепче сжала.

«Отдай,-она просила,- ты

сама ребенка хоронила.

Я принесла тогда цветы,

чтоб ты украсила могилу.»

...Как будто на краю земли,

один, во мгле, в жестокой схватке,

две женщины, мы рядом шли,

Две матери, две ленинградки.

И, одержимая, она

Молила долго, горько, робко.

И сил хватило у меня

Не уступить мой хлеб на гробик.

И сил хватило- привести

Её к себе, шепнув угрюмо:

«На, съешь кусочек, съешь... прости!

Мне для живых не жаль- не думай !»

Остались в памяти лишь

Грохот, свист да вой

И дети, потрясенные войной, -

Беспомощные дети Сталинграда.

В. Михалев

-Война по- настоящему вошла в мою память, начиная с лета 1942 года. Именно тогда начались разведывательные полеты немецкой авиации. Сопровождались они массированным огнем зениток, после чего самолеты, как правило, разворачивались и улетали. После каждого такого налета мы, мальчишки, бегали по улицам и собирали еще теплые осколки и головки снарядов, хвалясь друг перед другом своими «трофеями».

Но и после того, как мы вместе со взрослыми доставили раненых в госпиталь, нас домой не отпустили. Работы хватало всем: ухаживали за ранеными, перематывали бинты, выносили судна.

Мы все войны минувшей дети С тяжелой, горькою судьбой. А сколько тех на белом свете, Кто так и не пришел домой. Мы помним нары, помним плети И у печей предсмертный вой. Мы лагерей фашистских дети И долгим был наш путь домой.

Глаза девчонки пятилетней,

Как два померкших огонька.

На детском личике заметней

Большая тяжкая тоска.

Она молчит, о чем не спросишь,

Пошутишь с ней- молчит в ответ,

Как будто ей не семь, не восемь,

А много, много горьких лет.

Вдруг сразу ветер свежий

Пройдет по детскому лицу,

И, оживленная надеждой,

Она бросается к бойцу.

Защиты ищет у него:

-Убей их всех до одного!

Над вьюгами и стужами

седыми

Вновь торжествует юная весна!

И как огонь с водой

несовместимы,

Несовместимы

дети

и

война!

copyright 2006 www.brainybetty.com; All Rights Reserved.

09/11/18

Глядя в вечный огонь –

тихой скорби сиянье –

Ты послушай святую

минуту молчанья...

На земле самый лучший народ — дети. Как уберечь нам его в тревожное время? Как сохранить его душу и его жизнь? А вместе с ним - и наше прошлое, и наше будущее?