С.А. Хомутов "Простое таинство".

Для того, чтобы открыть для себя мир живописи, надо встретить на жизненном пути хотя бы одного истинного художника. Жаль, что понял я это поздно и, конечно, многое упустил, отдаваясь своему, тоже нелегкому, словесному творчеству.

Не однажды, переходя по мосту через Волгу в час летнего заката –

особо яркое, магическое зрелище, – я по-доброму завидовал тем, кто способен запечатлеть такое чудо на холсте. Как ни пытался найти слова, образы для отражения красоты, величия играющей, переливающейся в закатных лучах воды, пылающего неба, конечно, не мог этого сделать.

У каждого вида творчества – свои задачи и свои возможности. Такое же чувство приходило ко мне во время цветения черёмух,

яблонь,

сирени над весенним заволжским ручьём

и в сентябрьский полдень, когда замирал перед многоцветьем великого действа – горения кленовой, берёзовой

и, особенно, калиновой листвы.

… Есть такое выражение «сладкая каторга», но не всегда она бывает сладкой. Надо выстаивать часами, в любую погоду – холод и зной – над мольбертом, отыскав чутким взглядом единственную точку, с которой открывается тебе удивительный мир природной красоты.

В начале 2000-х я впервые очутился в мастерской Геннадия Александровича Дарьина,

куда привёл меня мой друг Анатолий Грешневиков. …

Я даже растерялся: всё многообразие русской природы предстало передо мной, сосредоточилось в этой комнате.

"Мартовские тени"

"Лето деревенское"

"Деревня на берегу озера"

"Пейзаж с ульями".

Тогда же, в мастерской, у меня родились строчки будущего стихотворения, посвящённого Дарьину:

Дар художника – в тысячу рам

Жизнь сполна отложить,

словно в соты,

Мастерская художника – храм,

Где молитвою – радость работы.

………………………………….

Я не думал, что можно войти

В полотно – в это поле и рощу.

Именно две последние строки точно передают моё ощущение от тех мгновений среди картин и эскизов: в полотно, казалось, действительно можно войти.

За первую встречу я понял немного, но был потрясен увиденным. Пейзажи, пейзажи, пейзажи… И среди них немолодой человек, больше похожий не на художника, а на инженера или даже бухгалтера, только взгляд, глубокий и пристальный, выдавал в нём нечто особое. Не верилось, что всё это создано руками Геннадия Александровича. И само поведение художника было какое-то обыденное: поставил картину – убрал. Поставил другую, ничего не говоря, не объясняя, просто давая возможность нам самим всё увидеть и оценить. Наверно, он понимал моё состояние, а, может быть, и нет. Ведь поэт тоже существо загадочное, не каждый будет впечатления сразу воплощать в строчки.

Стихотворение я дописал в тот же день, и пришла при этом мысль, опровергающая моё прежнее отношение к фамилии художника, – как производного от женского имени. Теперь для меня Дарьин ассоциировался уже навсегда со словом – дар. А в этом понятии заключено многое: и талант, данный Богом, и умение дарить его людям и что-то ещё необъяснимое, а лишь ощутимое душой.

(Более подробно –

http://sergey-homutoff.narod.ru/index/prostoe_tainstvo/0-520).

Источники:

1. Интернет-ресурсы (фото).

2. http://sergey-homutoff.narod.ru/index/prostoe_tainstvo/0-520

3. http://artprima.ru/artists/xx-2part/darin-gennadij-aleksandrovich.html