Серия статей "Позитивная психотерапия. Пезешкиан"

Современная ситуация в психосоматической медицине и психотерапии требует развития таких методов, которые были бы одинаково эффективны и экономичны. Наряду с техническими вопросами терапевтической процедуры важным является и вопрос содержания, по каким критериям описывается и перерабатывается возникший конфликт.

Целью является наряду с психоанализом как стандартным методом психотерапии с его «высшим образованием» найти более короткий путь дальнейшего образования и усовершенствования, который при помощи конфликтцентрированных методов открыл бы доступ к психическому измерению состояния болезни. Этот «более короткий путь» должен быть совместимым не только с психоанализом, но и с другими психотерапевтическими методами: только так он сможет внести вклад в налаживание единства внутри психотерапии. Позитивная психотерапия как «выдающийся синтез психодинамических и поведенческих терапевтических элементов» отвечает этим требованиям.

Психотерапия и психосоматика, как они развивались вслед за великими открытиями Фрейда, научились проблематизировать, т.е. выдвигать на передний план проблемы, перерабатывать конфликты, переживать до сих пор вытесненную или отрицавшуюся агрессию, делать ее доступной сознанию и выделять разницу. Это происходит в русле изречения Фрейда: «Только когда станешь изучать болезненное, поймешь, что же такое нормальное». Такой подход к пониманию конфликтов сильно содействует неуверенности, тревоге и регрессии тех, кто ожидает от него помощи, кому он обещает помочь. Потенциально их самонаблюдение поглощается конфликтами и конфликтными занятиями.

Позитивная психотерапия и семейная терапия в психосоматической медицине в одном существенном пункте переворачивают классический процесс на голову или, лучше сказать, ставит обратно на ноги. Прежде чем будут терапевтически дифференцированы конфликтные различия в семье, например, ставятся несколько вопросов:

• Что при всех этих сложностях еще держит семью вместе?
• Какие общие особенности еще связывают отдельных членов семьи? Какое значение имеет симптом для сохранения и стабилизации психического состояния?
• Какими возможностями, стратегиями и стилями в преодолении и переработке конфликтов располагают члены группы и сама группа?

Это означает, что мы не можем остановиться на описании патологических, то есть нарушенных или болезненных, состояний. Вместо психопатологии повседневной жизни, как писал Фрейд, на основе существующих ценностей и современного развития психотерапии для нас вырастает задача создания психотерапии повседневной жизни. При этом мы не можем ограничиваться формами проявления бессознательного, а исходим, прежде всего, из межличностных отношений и присущих человеку способностей.

Эти предварительные замечания означают для моей концепции «Позитивной психотерапии в психосоматической медицине», что она не будет ограничиваться только этиологическими или патологическими представлениями. Она затрагивает сверх того изменчивое влияние различных сфер жизни пациента. Это проистекает не только из теоретических основ целостного подхода, но и из следующего вопроса: откуда могут появиться ресурсы, которые помогают нам бороться с болезнью, перенести ее, жить с ней и, больше того, развивая до сих пор неведомые способности и непознанные возможности, находить свой личный смысл в этой болезни.

Цель этой работы, посвященной психосоматической медицине в позитивной психотерапии, — разработка модели, которая послужила бы ориентирующей и структурирующей помощью в поисках целостного диагноза для больного, т.е. такого диагноза, который включает не только симптомы и их причины, но и промежуточные причины, проистекающие из жизненной ситуации, семьи, субкультуры и культуры. В соответствии с этим модель должна вскрывать здоровые аспекты, ресурсы для лечения или способности и энергию для преодоления болезни и неблагоприятной жизненной ситуации.

Модель позитивной психотерапии в психосоматике не ограничивается психосоматическими заболеваниями в узком смысле, т.е. такими, при которых существует первичная реакция организма на конфликтные переживания, в результате чего в дальнейшем развивается органопатологическое состояние. Эта модель включает также все соматические и психические заболевания и может, таким образом, найти применение как ориентирующая помощь, диагностическое средство и терапевтический метод во всех медицинских специальностях. Это утверждение может показаться поначалу самонадеянным; однако оно становится понятным, когда мы показываем, что при любой болезни мы лечим в конечном итоге всего человека, даже если и не даем себе в этом отчета. Цель этого — настолько осознать эту мысль, чтобы она руководила каждым нашим врачебным действием.

Если проанализировать соответствующим образом существующие разногласия в области психотерапии соматических и душевных страданий, то можно установить основную закономерность — односторонность, которая может рассматриваться как утрата единства:

• ослабление и распад брака и внушающий опасение разлад в семейной жизни
• тревожный рост различных душевных заболеваний
• постоянно растущие преступность и насилие
• еще более опасно распространяющийся в мире алкоголизм
• беспримерно растущее злоупотребление лекарствами и действие этого на душу и разум токсикоманов
• расовые конфликты
• коррупция и взяточничество в правительстве, политике и экономике
• опасность мировой войны
• безумная гонка в создании «все лучшего» оружия уничтожения и т.д.

Этот пример показывает, как важно преградить путь болезни и спросить о том, как относится пациент к своему будущему, какие у него ожидания, надежды, уверенность и страхи, прежде чем разовьется симптоматика.

Такой процесс, с одной стороны, предоставляет терапевту возможность постановки всеобъемлющего диагноза и вместе с этим возможность расширенного подхода к пациенту, что непосредственно проявляется на отношениях его с врачом. С другой стороны, пациент и его семья получают возможность познать себя с новой стороны, обнаружить неиспользованные, односторонне развитые или подавляемые до сих пор способности и таким образом найти новые пути изменения жизненной ситуации.