Моя первая встреча с Мариной Цветаевой

Моя первая встреча с Мариной Цветаевой

Я расскажу тебе - про великий обман

Пригвождена к позорному столбу

Славянской совести старинной,

С змеёю в сердце и с клеймом на лбу,

Я утверждаю, что — невинна.

Я утверждаю, что во мне покой

Причастницы перед причастьем.

Что не моя вина, что я с рукой

По площадям стою — за счастьем.

Пересмотрите всё моё добро,

Скажите — или я ослепла?

Где золото моё? Где серебро?

В моей руке — лишь горстка пепла!

И это всё, что лестью и мольбой

Я выпросила у счастливых.

И это всё, что я возьму с собой

В край целований молчаливых.

Имя Марина - это женский вариант редкого старинного имени Марин, которое происходит слова «маринус» (лат.) – «морской».

Кто создан из камня, кто создан из глины,-

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело - измена, мне имя - Марина,

Я - бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти -

Тем гроб и нагробные плиты...

- В купели морской крещена - и в полете

Своем - непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня - видишь кудри беспутные эти?-

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной - воскресаю!

Да здравствует пена - веселая пена -

Высокая пена морская!

В толковом словаре мы читаем: Бренный , (книж., устар., теперь иронич.) Тленный, смертный, легко разрушаемый.

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья.

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

« Марина Цветаева внутренне талантлива, внутренне своеоб-разна. Эта книга - не только милая книга девических признаний, но и книга прекрасных стихотворений».

Гумилёв.

К вам душа так радостно влекома.

О, какая веет благодать

От страниц «Вечернего альбома»

(Почему альбом, а не тетрадь?).

Ваша книга - это весть оттуда,

Утренняя благостная весть.

Я давно уж не приемлю чуда,

Но как сладко видеть: чудо есть!

Максимилиан Волошин

Если внимательно прочитать стихотворения Цветаевой 1918 - 1921 гг., то можно увидеть, что она находилась в духовной оппозиции существующему укладу жизни, не хотела да и не могла смириться с насилием, террором, которые были роковым знамением времени, не желала быть молчаливым свидетелем взаимоуничтожения, разгула ненависти, ужасов гражданской войны, обрушившейся «громом на голову, саблей наголо».

Есть в стане моем - офицерская прямость,

Есть в ребрах моих - офицерская честь.

На всякую му́ку иду не упрямясь:

Терпенье солдатское есть!

Вопль стародавний,

Плач Ярославны —

Слышите?

С башенной вышечки

Неперерывный

Вопль — неизбывный:

— Игорь мой! Князь

Игорь мой! Князь

Игорь!

Я с вызовом ношу его кольцо!

-Да, в вечности — жена, не на бумаге! —

Чрезмерно узкое его лицо

Подобно шпаге.

“ Мой милый друг, Мариночка, сегодня получил письмо от Ильи Григорьевича, что вы живы и здоровы. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от радости… Что мне писать Вам? С чего начать? Нужно сказать много, а я разучился не только писать, но и говорить. Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего от Вас не буду требовать — мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы… Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и еще большим чудом будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю — сердце замирает — страшно — ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждет. Но я суеверен — не буду об этом… Все годы нашей разлуки — каждый день, каждый час — Вы были со мной, во мне. Но и это Вы, конечно, должны знать…

О себе писать трудно. Все годы, что не с Вами, прожиты, как во сне. Жизнь моя делится на „до“ и „после“, и „после“ — страшный сон, рад бы проснуться, да нельзя… Для Вас я веду дневник (большую и самую дорогую часть его у меня украли с вещами) — Вы будете все знать…

Мой Сереженька! Если от счастья не умирают, то — во всяком случае — каменеют. Только что получила Ваше письмо. Закаменела. Последние вести о Вас: Ваше письмо к Максу. Потом пустота. Не знаю, с чего начать. — Знаю, с чего начать: то, чем и кончу: моя любовь к Вам…»

Марина приняла решение - ехать к мужу, поскольку ему, недавнему белогвардейцу, в те годы обратный путь заказан и невозможен.

Рябину

Рубили

Зорькою.

Рябина —

Судьбина

Горькая.

Рябина —

Седыми

Спусками...

Рябина!

Судьбина

Русская.

Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед»?