Детские годы
Родина М. В. Ломоносова
Верстах в 80-ти от Архангельска, приняв воды реки Пинеги, Северная Двина круто поворачивает на север и разделяется на несколько рукавов и протоков, между которыми лежат девять больших и малых островов. Один из них - Куростров, расположенный прямо против Холмогор. На острове к началу XVIII века было несколько небольших деревень, в которых жили черносошные (т. е. государственные) крестьяне. Основным занятием были морские промыслы и рыбная ловля. Жили они зажиточнее, чем помещичьи крестьяне. Богат был их родной, северный край рыбою, зверем, лесом. И поморы, так они себя называли, славились как отважные мореходы. Ходили они на своих судах в Белое море, в Ледовитый океан, добирались до самого Груманта (Шпицбергена).
Какой же была архангельская земля, родина Ломоносова, в те времена? Северная Двина и Поморье еще в XVII веке играли видную роль в хозяйственной жизни страны. Архангельск - первый российский порт, принимавший суда из европейских стран,- был одним из центров формировавшегося всероссийского рынка. Иноземные товары шли отсюда в Вологду, Ярославль, Москву и другие города, а в Архангельск стекались товары из разных концов России. Но не только торговля определяла жизнь поморов. Суровый климат Севера, даже при наличии в некоторых местах плодородных земель, не способствовал развитию сельского хозяйства. Вот и стали для поморов главными занятиями рыбная ловля и заготовка рыбы, охота на морского зверя; ходили поморы и за пушным зверем, варили соль, добывали слюду и жемчуг, гнали смолу, строили суда. | ![]() |
Как и другие поморские мальчишки, учился у отца его ремеслу, постигал вековую мудрость поморов, и в это время - пусть сам он того и не сознавал - закладывались основы его грядущих трудов, опытов и научных исканий. Свои детские и юношеские впечатления от суровой северной природы Ломоносов позднее выразил в стихах. Его воображению рисуется, например, торжественная и таинственная красота северного сияния:
![]() | С полночных стран встает заря! Не солнце ль ставит нам свой трон? Не льдисты ль мещут огнь моря? Се хладный пламень нас покрыл! Се в ночь на землю день вступил! Что зыблет ясной ночью луч? Что тонкий пламень в твердь разит? Как молния без грозных туч Стремится от земли в зенит? Как может быть, чтоб мерзлый пар Среди зимы рождал пожар? |
Сын помора
Здесь на Курострове, в деревне Мишанинской, что слилась потом с деревней Денисовкой 8 (19) ноября 1711 г. в деревне Мишанинской Архангельской губернии, располагавшейся на Курострове в дельте Северной Двины, вблизи Холмогор, которые до возвышения Архангельска были центром Поморского края родился Михаил Васильевич Ломоносов. Его отец, Василий Дорофеевич Ломоносов, был крестьянином-помором. Крестьяне, занимавшиеся рыбным промыслом на Севере, хотя и были крепостными, не находились во владении какого-либо помещика, а платили подушный оклад государству. Отцу Ломоносова принадлежало одно из первых на Севере «новоманерных» судов - гукор с корабельной оснасткой, - которые начали строить архангелогородцы вместо привычных лодей и кочей. Мать, Елена Ивановна, урожденная Сивкова, была из семьи дьякона соседнего Николаевского Матигорского прихода.
Упоминание о поморской семье Ломоносовых восходит к 16в., ко времени Ивана Грозного. Дед будущего ученого, Дорофей Леонтьевич, его отец, Василий Дорофеевич, и многие родственники были жителями Курострова. Они занимались хлебопашеством, но основным делом были рыбная ловля и зверобойный промысел. Семья Ломоносовых принадлежала к опытным мореходам. Документы свидетельствуют, что еще в 1710г. Лука Ломоносов, двоюродный дед будущего ученого, был кормщиком - старшим в промысловой артели. А это значит, что он хорошо знал морские пути, умел управлять судами, т. е. знал навигационное дело.
Сведений о ранних годах жизни М.В. Ломоносова почти не сохранилось. Но известно, что в поморских семьях детей воспитывали в большой строгости и почитании старших. Поморы с малых лет развивали в детях ловкость, силу, выносливость - качества столь необходимые в будущей жизни.
В девятилетнем возрасте Ломоносов лишился матери. Дом помора-крестьянина не мог оставаться без хозяйки. В 1721г. отец женился на Федоре Михайловне Усковой, дочери крестьянина соседней Ухтостровской волости. Однако со второй женой Василий Дорофеевич прожил недолго, летом 1724г. она умерла. Через несколько месяцев, возвратившись с промыслов,отец женился в третий раз на вдове Ирине Семеновне ( в девичестве Корельской ) из вотчины Антониево-Сийского монастыря Николаевской Матигорской волости. Для тринадцатилетнего Ломоносова третья жена отца оказалась «злой мачехой», которая была с ним в постоянной вражде. «Злую и завистливую мачеху» особенно ожесточала страсть пасынка к книгам.
М.В.Ломоносов рано познал трудовую жизнь. С десятилетнего возраста он начал помогать отцу. Ранней весной они с отцом отправлялись на промыслы и возвращались поздней осенью. Почти десять лет делил юноша вместе с отцом его трудную и опасную профессию, совершая далекие морские переходы. Во время плаваний юный помор учился познавать природу, различать направление ветра, определять приближение земли, предвидеть возникновение штормов и бурь, предсказывать погоду. | ![]() |
Вместе с отцом Ломоносов ходил как в дальние плавания - в Северный Ледовитый океан - к Новой Земле и Шпицбергену, так и в ближние - до Соловецких островов, где стоит Соловецкий монастырь, тогда важный военно-стратегический и культурный форпост России на Белом море.
Трудные морские переходы физически закалили юношу, развили его ум и наблюдательность, обогатили разнообразными сведениями. Любознательный юноша познакомился на родном Севере с жизнью многих народов: ненцев, коми-зырян, лопарей. Он узнал их обычаи, язык. Ломоносов был хорошо осведомлен и в богатстве своего края и знаком со многими промыслами: ловля жемчужных раковин, промысел морского зверя -тюленя, нерпы, моржа, морского зайца; добыча и «выварка» соли.
На родном Севере любознательный юноша наблюдал многие явления природы, которые, став ученым, пытался научно объяснить. Это красочные северные сияния, движения полярных льдов, морские приливы и отливы, сильные штормы, разрушительная сила ветра, рек и морей.
Страсть к учению
Свой путь в большую науку поморский юноша начал с изучения грамоты. В то время это было нелегким делом. Сперва заучивались буквы, которые имели свои непростые названия - «аз», «веди», «глаголь», «добро» и т. д. Затем переходили к составлению слогов и, наконец, к чтению слов. Как сообщают современники, будущий ученый начал постигать грамоту в одиннадцать-двенадцать лет. Вероятно, когда Ломоносовы еще жили одной большой семьей, любознательный мальчик пристрастился к чтению. Многие его родственники были грамотными. Родной дядя, Иван Дорофеевич, служил писцом известного на Севере России Антониево-Сийского монастыря, расположенного недалеко от Холмогор, а троюродные братья, с которыми Михаил Васильевич жил вместе до начала 20-х годов, хорошо читали и писали. Оба они стали подьячими: один - в портовой таможне Архангельска, а другой - в одной из Канцелярий Петербурга. Тесные связи семьи Ломоносовых с такими культурными центрами России, как Петербург и Архангельск, благотворно сказывались на развитии пытливого мальчика и, вероятно, пробудили в нем интерес к книгам, к знанию.
Немало грамотных людей было на Курострове. Сосед Ломоносовых, Иван Шубный, отец будущего известного русского скульптора Федота Ивановича Шубина, хорошо знал грамоту, а местный дьяк, один из воспитанников Холмогорского архиепископского дома, Семен Никитич Сабельников, обучил мальчика писать и читать. От него Ломоносову стало известно, что «для приобретению большого знания и учености требуется знать язык латинский, а этому можно обучиться только в Москве, Киеве и Петербурге».
Читать и писать он учился у соседа Ивана Шубина, у местного дьячка Семена Сабельникова и у всех, кто мог и соглашался его учить, чьих имен мы даже не знаем. Интересно, что много лет спустя, Ломоносов помог сыну Ивана Шубина Федоту поступить в Академию художеств. Сделать это было непросто. Ведь детей крестьян туда не принимали. Ломоносов «схитрил»: он пристроил Федота в истопники во дворец императрицы, а затем уже, через год, определил его в Академию как дворцового служителя. И вошло в историю России имя еще одного помора, знаменитого скульптора Ф. Шубина. Именно этот мастер оставил нам единственный в своем роде скульптурный портрет М. В. Ломоносова. Написанные художниками XVIII века живописные портреты Ломоносова, как правило, представляют ученого в парадном мундире академика, красном бархатном камзоле с богатым золотым шитьем, кружевными манжетами и жабо. Шубин создал портрет без традиционных регалий, лоска. Перед нами человек с одухотворенным лицом, со смелым, устремленным вперед взглядом - мыслитель, ученый, поэт, сын народа...
Обладая пытливым умом и прекрасной памятью, юный Ломоносов быстро освоил грамоту и вскоре мог уже переписывать церковные книги, а в приходской церкви громким голосом читать «Жития святых», псалмы и каноны «и в том был проворен, а при том имел у себя природную глубокую память».
Поэтому он считался лучшим чтецом в деревне. В то время обучение грамоте означало освоение церковнославянского языка и было первым шагом к образованию. Хотя церковные книги и послужили началом общего образования Ломоносова, но они не увлекли его.
В четырнадцать лет юный помор грамотно и четко писал. Сохранились автографы Ломоносова, которые относятся ко второй половине сентября-началу октября 1725 г. В делах Архангельской таможни на ряде документов имеется роспись М. В. Ломоносова. Так, на документе, датированном 29 сентября 1725 г., написано: «По велению отца своего Василья Ломоносова - сын его Михайло Ломоносов руку приложил». В тот же день он расписался за кемского посадского Григория Еремеева, занимавшегося доставкой и продажей хлеба, и за Григория Вершинина. | ![]() Первые автографы Ломоносова |
Ломоносов начал учиться грамоте по церковным книгам и старообрядческим рукописям. По ним он научился читать и писать, но содержание их никак не связывалось с тем, что довелось ему видеть в плаваниях, над чем он задумывался. В этих книгах было много нелепостей, суеверий, а юноша хотел читать книги, которые непосредственно касались жизни, объясняли непонятное.
И такие книги он нашел у братьев Дудиных. Василий Дудин, взявшийся учить Михаилу, служил приказчиком на верфи в Вавчуге. Ее хозяин Никифор Баженов в свое время работал в царской токарне, лично знал Петра I. Брат Василия, Егор, был известным мореплавателем и промышленником, а другой брат, Осип,- знаменитым косторезом. Братья хранили книги, купленные еще их отцом. Среди них были «Арифметика» Л. Магницкого и «Грамматика» М. Смотрицкого. Они стали для юного Ломоносова, по его же словам, «вратами учености».
Обе книги были по тем временам очень хороши, особенно «Арифметика» Леонтия Магницкого, которая представляла собой настоящую математическую энциклопедию. Не мало воды утекло, прежде чем Дудины, которым «он долгое время угождал», отдали эти книги Ломоносову.
«Как свеча я теплился перед старым идолом Дудиным,- рассказывает Ломоносов.- Помер, а не дал. В воду я совался ради этих книг перед наследниками Дудиными и наконец получил в вечное владение «Арифметика» Магницкого «Грамматика» Смотрицкого, печати 1645года, то были врата учености моей книга моя беседуют мне: «Разумей читать книги природы, живую грамоту. Подивися, как из малого семени вырастает великий дуб. Поразмысли чудное устройство тела твоего: глаз, орган тончайший хрупкого стекла, безопасно прибран в чашку костяную. И ресницами от пыли загорожен; и бровями от поту со лба защищен».
Михайло не просто читал их, но выучил буквально наизусть. Они дали ему то, чего до сих пор ему не дала ни одна церковная книга,- достоверные знания, постижение сути вещей и явлений. Учебник Магницкого сочетал доступное изложение теории с образными практическими задачами. Отдельные его части прямо перекликались с тем, что подмечал Ломоносов в жизни, что его интересовало: разделы о навигации, морской астрономии, о приливах и отливах и т. д. Многое он теперь понимал, мог осмыслить.
Шли годы. Михайло перечитал все церковные книги, что были под рукой. Многое выучил наизусть. В особенности очаровала его Псалтырь в стихах Симеона Полоцкого.
Знакомство с книгами убедило Ломоносова в необходимости учиться, чтобы познать окружающий мир. При архиепископском доме в Холмогорах в 1723 г. была открыта так называемая словесная школа для подготовки низших священнослужителей сельских приходов. Но в эту школу принимали только детей священников, и юный помор попасть туда не мог, да и к тому же он не имел склонности стать священнослужителем.
Но заниматься науками в родительском доме становилось все труднее. Еще девяти лет Михайло потерял мать, которую очень любил. Через короткое время умерла и вторая жена отца - Федора Уская. Василий Дорофеевич женился в 1724 году в третий раз. При новой мачехе жить Михаиле в отцовском доме стало совсем худо. Позднее он напишет: «Имеючи отца хотя по натуре доброго человека, однако в крайнем невежественного, и злую и завистливую мачеху, ко-1 торая всячески старалась произвести гнев в отце моем, представляя, что я всегда сижу по-пустому за книгами. Для того многократно я принужден был читать и учиться, чему возможно было, в уединенных и пустых местах и терпеть стужу и голод».
Кроме того, Ломоносов понимал, что, сколько бы он сам ни занимался, настоящее учение могло быть только в школе или каком-нибудь ином учебном заведении. Еще первый его «учитель» Семен Сабельников говорил, что овладеть научными знаниями можно, лишь изучив древние и новые языки. А их в тех условиях самому постичь было очень трудно, если не невозможно. Но где же было учиться Ломоносову?
С обозом - в Москву!
Страсть к знаниям, тяжелая обстановка в семье заставили Ломоносова принять решение - оставить родной дом и отправиться в Москву. Это произошло в конце 1730 г., когда ему исполнилось девятнадцать лет. Уход из дома Ломоносов тщательно продумал. Он узнал, что только в трех городах России - в Москве, Киеве и Петербурге - можно овладеть высшими науками. Свой выбор он остановил на древней русской столице. Об этом городе северяне знали хорошо. Многие часто отправлялись туда с рыбными обозами, а иные оставались там на постоянное жительство. В Холмогорах в доме архиепископа служило немало воспитанников Московской славяно-греко-латинской академии. От них молодой помор мог узнать все подробности об этом учебном заведении, а также и о других школах Москвы.
Можно предположить, что решение уехать учиться именно в Москву возникло у Ломоносова под влиянием Ивана Каргопольского - воспитанника Славяно-греко-латинской академии, закончившего свое образование в Париже в знаменитой Сорбонне. В 1730 г., незадолго до ухода Ломоносова из дома, И. Каргопольский прибыл в Холмогоры, чтобы учительствовать в «словесной школе» при архиепископском доме. Здесь с ним и познакомился любознательный помор.
Ломоносов серьезно готовился к уходу из родной деревни. С помощью земляков он получил на руки паспорт от Холмогорской воеводской канцелярии. В волостной книге Курострова сохранилась запись о том, что «1730 года декабря 7-го дня отпущен Михайло Васильев сын Ломоносов к Москве и к морю до сентября месяца пребудущего 1731 года, а порукою по нем в платеже подушных денег Иван Банев расписался».
Все приготовления к отъезду Ломоносов осуществил без участия отца, который, как справедливо предполагал юноша, воспротивился бы осуществлению его намерений. Дело осложнялось тем, что Михайло был единственным сыном в семье, и отец надеялся, что в скором времени он передаст все хозяйство и промыслы сыну. Однако юноша имел другое намерение - овладеть высшими науками и ждал удобного случая, чтобы осуществить свои замыслы. В конце 1730 г. Ломоносов узнал, что очередной караван с рыбой отправляется в Москву. Собираясь в далекий путь, смелый помор запасся деньгами, которые ему одолжил сосед. 9 декабря 1730 г. он, «выпросив у соседа Фомы Шубного китаечное полукафтанье и взаимообразно три рубля денег, не сказав своим домашним, ушел в путь». Не забыл он и паспорт, а также и полученные от Дудиных книги. | ![]() |
Путь растянулся на три морозные недели. Пришлось заложить одолженный полукафтан на пропитание, но с книгами он не расстался.
Его ожидала долгая и нелегкая зимняя дорога. Примерно в ста верстах от Холмогор юноша задержался в Антониево-Сийском монастыре, где на монастырском подворье служил его родной дядя, Иван Дорофеевич Ломоносов. Вероятно, на его помощь рассчитывал племянник. Однако ожидаемой материальной поддержки он не получил, и тогда пришлось заложить крестьянину из села Емцы недавно полученное им от Фомы Шубного полукафтанье. Затем с рыбным обозом юный помор отправился в Москву.
Преодолев весь путь за три недели, М. В. Ломоносов в начале января 1731 г. прибыл в Москву.