Собирал человек слова

Собирал человек слова

Сценарий лингвистического вечера, посвящённого автору «Толкового словаря живого великорусского языка»

Действующие лица:

В. И. Даль

А. С. Пушкин

Ямщик

Повар, солдаты

Ира, Наташа, Андрей -школьники

Сказительница

Воробей, Мышь, Лев, Орёл

На сцене появляется Андрей со стопкой книг. На ходу он листает одну из них. Навстречу ему выходят Ира и Наташа с тетрадками в руках.

Ира. Андрюха, привет! Что это ты так нагрузился?!

Андрей. Да Тамара Михайловна задание дала — написать творческую ра­боту о словаре Даля.

Ира. Обыкновенный словарь. И чего учительница так восхищалась: «Кладезь мудрости! Кладезь мудрости!..»

Андрей. А я вот начал выполнять задание, открыл книгу и увидел, что тут много интересного.

Наташа. Ну что может быть инте­ресного в словаре? Куча обыкновенных слов.

Андрей. Странно... Что же вы в та­ком случае в своих работах написали?

Ира (открывает тетрадь). В толковом словаре В. И. Даля собрано много слов. Они расположены по алфавиту, ко многим подобраны однокоренные слова и си­нонимы. Например: слово, словарь, слов­ник, словотолковник, словотолк, слова­рик, речник, лексикон, сборник слов.

Наташа. И у меня то же самое. Только я ещё написала, что ко многим словам в качестве примеров автор по­добрал пословицы, поговорки и даже загадки: «В воде родится, а воды боится» (соль), «Кочет голенаст, кланяться го­разд» (топор), «Мать толста, дочь крас­на, сын кудреват, в поднебесье ушёл» (печь, огонь, дым).

Ира. Вот и всё. Что тут сложного. Носитесь с этим словарём, как кошка с котятами.

Андрей. Говоришь, как кошка с ко­тятами... А ведь это выражение из слова­ря Даля! Оно поясняет значение слова «кошка». Что,по-вашему, оно означает?

Ира (смеётся). Ну ты даёшь! Да кто же этого не знает!

Наташа. Тебе и трёхлетний ребёнок ответит.

Андрей. А всё-таки?..

Ира (растягивая слова). Кошка — это домашнее животное.

Андрей. И только?

Наташа. А что же ещё?

А н д р е й. А ведь Владимир Иванович Даль даёт девять толкований слова «кошка» (открывает книгу). Это и до­машнее животное. И якорь о четырёх лапах. И снаряд для осмотра выбоин в орудиях. И кожаный кошелёк, который носят на поясе. А ещё плётка с нескольки­ми хвостами, коса на взморье или отмель, рыбачий сачок, растение, игра.

Ира (задумчиво). Да... А что там ещё про эту кошку?

Андрей. Пословицы: «Рано пташка запела, как бы кошка не съела», «Знай кошка своё лукошко», «Напала на кошку спесь, не хочет с печи слезть», «Лакома кошка до рыбки, да в воду лезть не хочется».

Наташа (тоже заглядывает в кни­гу). Тут и загадка про кошку есть: «Две ковырки, две подковырки, один вертун, два войка, третья маковка».

Ира {присоединяется к ним). А теперь отгадайте, что это: «Белая кошка лезет в окошко»? (Андрей и Наташа молчат). Свет! Вот ещё одна: «Сидят три кошки, против каждой кошки две кошки, много ли всех»?

Андрей и Наташа (вместе). Три!

Наташа. Пожалуй, в кино мы се­годня не пойдём — давай лучше работу переписывать.

Ира. Андрюшка, а что ты ещё о Дале знаешь?

Андрей. Пусть лучше он сам о себе расскажет.

Ребята отходят в сторону и присаживаются на краю сцены. Выходит Даль.

Даль. Отец мой, Иоганн Даль, датча­нин по национальности, великолепно знал русский, немецкий, английский, француз­ский, латынь, древнееврейский и древне­греческий языки. Получив в Йеннском университете богословское и филологи­ческое образование, он был приглашён в Россию. Спустя некоторое время он вновь отправился в Йенн, чтобы изучить медицину, после чего вернулся в Россию и стал лекарем горного ведомства на Луганском литейном заводе. Моя мать — Мария Фрайтах — немка по отцу и фран­цуженка по матери, была женщиной образованной. Несмотря на такое проис­хождение, родители сумели создать нас­тоящую русскую семью. И отец всегда говорил: «Гордитесь, что вы русские!»

Учиться меня отдали в Морской ка­детский корпус, где я подружился с Пав­лом Нахимовым. Здесь у меня впервые появился интерес к языку — и я составил словарь кадетского жаргона из тридцати четырёх слов.

3 марта 1819 года мы были выпущены в мичмана, и я был отправлен служить в Николаев.

Выходит ямщик в тулупе, с кнутом в руках.

Ямщик. Ну что, барин, будем ехать или ещё чуть погреемся?

Даль. А доберёмся в такую-то пургу?

Ямщик. Не сомневайся. Замолажи­вает...

Даль. Как это «замолаживает»?..

Ямщик. Пасмурнеет. К теплу.

Даль. Это что ж, у вас в Новго­родской губернии так говорят?

Ямщик. Так. Небо тучами заволаки­вается; к ненастью клонит.

Даль вытаскивает из кармана записную книжку, карандаш, дует на окоченевшие пальцы и начинает что-то писать. Ямщик уходит.

Даль. Этот морозный мартовский день стал главным в моей жизни. Я запи­сал первое слово.

В 1825-м году вышел в отставку и поступил в императорский Дерптский университет на медицинский факультет. Во время русско-турецкой войны служил военным врачом.

Открывается занавес. Посреди сцены не­

большой «костёр». На нём котелок, в котором повар что-то помешивает. Вокруг расположи­лись солдаты: кто письмо пишет, кто беседует, кто просто отдыхает. К ним подходит Даль.

1. й солдат. А что, Владимир Ива­ныч, тяжело лекарем-то быть?

Даль. Да уж нелегко. К тому же во время войны. Но и солдатом ведь быть не сладко, а, братцы?

1. й. Да чего там. Солдатская доля — весёлое горе.

Даль достаёт блокнот и карандаш, начи­нает записывать.

1. й. Солдатская голова как под дож­дичком трава.

2. й. Солдат шилом бреется, дымом греется.

1. й. Солдату солдат родной брат.

2. й. Солдатам что малым ребятам — и барабан в потеху.

3. й. Где коза прошла, там и солдат пройдёт.

4. й. Солдату три деньги в день, куда хочешь туда и день.

Даль. Ну спасибо, братцы. Недаром говорят: солдат близко — кланяйся ему низко.

1. й. А что это вы, Владимир Иваныч, всё записываете? Если не операции да перевязки делаете, то всё с карандаши­ком ходите?

Даль. Есть у меня увлечение — слова собирать. Ещё поговорки разные, за­гадки.

1. й. Зачем это вам?

Даль. Понимаете, слово — это вели­кая способность человека гласно мысли и чувства свои выражать...

Повар. Обед готов. Налетай, братцы!

Солдаты подходят к «костру». Из-за голе­нищ сапог достают ложки и начинают есть.

Даль. Вот в руках у вас обыкновенная ложка. Каждый день вы ней суп да кашу едите. А задумывались ли вы над тем, сколько новых слов узнаете, если мастер станет рассказывать о своей работе?

1. й с о л д а т. Мой дед в нашей деревне был лучшим резчиком ложек. Он говорил: «Красна ложка едоком, а лошадь ездо­ком».

Даль. Знаешь, как ложки делают?

3-й. Знаю. Деревянная ложка выру­бается из баклуши топориком, потом теслится теслою, отстрагивается ножом и режется кривым резаком. Черенок и коковка на ней точатся пилкою. Ложки бывают разные. Межеумок — это простая и широкая. Бутырка или бурлацкая — такая же, но толще и грубее. А ещё боская, полубоская, носатая, тонкая.

Даль. Молодец. Твой рассказ займёт место в моём собрании слов.

2-й солдат. А велико ли это ваше собрание?

Даль. Да уж приличное! Пришлось запаковать в тюки и навьючить ими верблюда.

Повар. Это не того ли, что однажды потерялся?

1-й солдат. Не потерялся, а в плен попал.

Даль. Да, тот самый. Однажды во время стычки с неприятелем моего вер­блюда захватили турки. Я уж думал, что с ним и труд мой пропал. К счастью, казаки отбили пленника и вернули мне. На тетрадки басурманин не позарился — что ему в них. А для меня они — дороже золота.

Солдаты уходят. Даль направляется к краю сцены, где стоят стол и кресло, садится.

Д а л ь. Многое мне пришлось услы­шать за время войны. Каждый день тетрадки пополнялись новыми записями. А однажды я стал сочинять сказки. Страшновато было отдавать их на суд читателей. Но я всё-таки решился напеча­тать несколько. Только вот фамилию свою не поставил. Придумал псевдоним — Казак Луганский (по месту рождения). Первая книжка, в которую вошли пять сказок, увидела свет под названием «Первый пяток».

На сцене появляется Сказительница.

Сказительница. Жил-был в селе мужичок, крестьянин исправный, и рабо­ты не боялся, и о людях печаловался: коли , кто был в горе да в нужде, всяк к нему за советом шёл, а коли у кого было хлеба в недостаче, шли к его закрому, как к своему. У кого хлеб родился сам- четверг, сам-пят, а у него нередко и сам- десят! Сожнёт мужичок хлеб, свезёт в овин, перечтёт снопы и каждый десятый сноп к стороне отложит, примолвя: «Это на долю бедной братии». Услышал од­нажды это воробей...

Размахивая крыльями, выбегает Воробей.

Воробей. Чив, чив, чив! Мужичок полон овин хлеба навалил, да и на нашу братию видимо-невидимо отложил (втас­кивает два мешка).

Появляется Мышь.

М ы ш ь. Ш-ш-ш, не кричи во весь рот! Не то все услышат: налетит ваша братия, крылатая стая, всё по зёрнышку разнесёт, и нам ничего не достанется!

Воробей. Давай-де, мышка-норуш­ка, совьём себе по гнёздышку — я под стрехой, ты в подполье — и станем жить да быть да хозяйской подачкой питаться, и будет у нас всё вместе, всё пополам (показывает на мешки).

М ы ш ь. Давай. (В сторону). Как же, буду я с тобой делиться (хватает мешки и пытается удрать).

Воробей. Ах ты, мышь подпольная, вишь что затеяла! Да где же твоя правда? Взяла и обобрала товарища!

М ы ш ь. Я ничего знать не знаю!

Начинают отнимать мешки друг у друга и драться.

Воробей. Раз так, пойду я к звери­ному царю Льву на тебя жаловаться.

Появляется Лев. Мышь усаживается возле его ног.

Воробей (кланяясь Льву). Лев- государь, вот так и так: я положил уговор с твоей холопкой, Мышью зубастой, жить в одном амбаре, есть из одного закрома до последнего зерна. Но Мышь подполь­ная слукавила. Стал я её унимать, усовещивать, а она, злодейка, так меня ощипала кругом, что стыдно в люди показаться. Повели, царь, Мышь ту казнить, а всё зерно мне отдать. Коли же ты, государь, нас с Мышью не рассудишь, так я полечу к своему царю с челобитной!

Л е в. И давно бы так, иди к своему Орлу!

Лев укладывается спать. Воробей поворачи­вается и идёт в другой конец сцены, где уже величественно восседает Орёл. Подаёт Орлу бумагу. Орёл молча читает.

Орёл. Эй, трубачи! Трубите великий сбор моим богатырям: беркутам, соколам, коршунам, ястребам, лебедям, гусям и всему птичьему роду, чтобы клювы точили, когти вострили; будет-де вам пир на весь мир. А тому ли звериному царю разлётную грамоту несите: за то-де, что ты царь-потатчик, присяги не памятуешь, своих зверишек в страхе не держишь, наших пернатых жалоб не разбираешь, вот за то-де и подымается на тебя тьма- тьмущая, сила великая.

Лев (просыпаясь). Ах так! (обра­щается к Мыши). Зови моё царство звериное: барсов, волков, медведей, круп­ных и мелких зверей. Воевать будем.

За сценой раздаётся шум. Воробей и Мышь всматриваются в даль.

Воробей. Вон, вон, наши побеж­дают!

М ы ш ь. А теперь наши в наступление пошли.

Воробей. Давай, ребята! Так их! Ура! Побеждаем!

Мышь пятится в ту сторону, где находится Лев. Хочет прошмыгнуть мимо него. Но Лев хватает её.

Л е в. Ах ты, Мышь, мелюзга подполь­ная, из-за тебя, мелкой сошки, бились мы, не жалеючи себя, а ты же первая тыл показала! Эй, звери лесные! Бейте отбой, замиренья просите! Присуждаю весь награбленный хлеб Воробью отдать!

Уходят.

Сказительница. Воробышек раз­жился и стал у него что ни день, то праздник, гостей видимо-невидимо, вся крыша вплотную засажена воробьями, и чирикают они на всё село былину про Мышь подпольную, про Воробья богатого да про свою удаль молодецкую.

Уходит.

Даль. Осенью 1832 года я собрался с духом, взял книгу своих «Русских сказок» и отправился в дом Жадимировского на углу Гороховой и Большой Морской, где в то время жил Александр Сергеевич Пушкин.

Входит Пушкин. Он в серо-голубом сюртуке, в сорочке с широким отложным воротником.

Пушкин. Здравствуйте, сударь! Рад, рад познакомиться с вами!

Д а л ь. А уж как я рад! Вот принёс на ваш суд (протягивает книгу).

Пушкин. Я уже видел вашу книгу и порадовался ей. Хороша! (Перелисты­вает страницы). Что за прелесть, какой толк... И язык-то всё народный! Так и нянюшка моя Арина Родионовна разго­варивала.

Не буду вечером под шумом бури

Внимать её рассказам, затвержённым

Сыздетства мной, но всё приятным

сердцу,

Любимой старой книги, в коих знаем,

Какое слово где стоит...

Д а л ь. Не откажитесь принять в пода­рок сей скромный труд... А чем вы, Александр Сергеевич, в ближайшее вре­мя удивите поклонников вашего таланта, коли не тайна?

Пушкин. Ну какая же тайна?.. Стихи пишу. А недавно вот тоже сказку сочинил (наугад раскрывает книгу):

Мы объехали весь свет;

За морем житьё не худо;

В свете ж вот какое чудо:

Остров на море лежит,

Град на острове стоит,

Каждый день идёт там диво:

Море вздуется бурливо,

Закипит, подымет вой,

Хлынет на берег пустой,

Расплеснётся в скором беге —

И останутся на бреге Тридцать три богатыря,

В чешуе златой горя,

Все красавцы молодые,

Великаны удалые,

Все равны, как на подбор;

С ними дядька Черномор...

Возьмите на память (протягивает Да­лю книгу).

Даль (рассматривая обложку). «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидо- не Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». Спасибо.

Пушкин. Мужика русского благода­рите, что нам, литераторам, язык такой подарил...

Даль. Да, народ владеет точным, выразительным словом, которое, с позво­ления сказать, нашему обществу и не знакомо. Где нам учиться по-русски? Из книг не научиться, потому что писаны не по-русски, а в гостиных да салонах и подав­но... Остаётся одно только — язык русский, какой и поныне живёт в народе.

П ушки н. Вот и прислушивайтесь к нему внимательно, пометки делайте, отбирайте. Сказки — это хорошо! Но идите дальше. Займитесь составлением словаря.

Даль. А осилю?

Пушкин. Осилите. Это же замеча­тельно: как Крез, годами копить сокрови­ща и вдруг открыть сундуки с ними пред изумлёнными соотечественниками!

Даль. Я подумаю.

Пушкин. Тут и думать нечего. Вам позавидовать можно — жизненную цель имеете.

Даль. Что ж это получается? Искал рукавицы, а они за поясом?!

Пушкин выходит.

Даль. Теперь у меня была цель. С ещё большим рвением я принялся за работу.

Осенью 1833 года я женился на девице Юлии Андре. Она родила сына и дочь и, к ужасу моему, покинула сей мир, оставив детей и меня сиротами.

Минуло время... Случилось мне ампу­тировать руку отставному майору Соко­лову. Он сказал; «Я под Бородином сражался и трусом никогда не был. Давайте пари держать, что даже стона от меня не услышите». И выиграл. Так началось наше знакомство. А вскоре я женился на его дочери, которая подарила мне трёх девочек.

Зиму 1837 года я провёл в Петербурге. Как всегда много работал. Однажды вечером ко мне заехал Пушкин.

Вбегает Пушкин. На ходу сбрасывает накидку.

Пушкин. Покажите, покажите, что нового появилось в вашей коллекции. (Даль показывает ему свои записи; читает). Приметы. Подавая соль — смей­ся, не то поссоришься. (Берёт другой листок). Кота убить — семь лет ни в чём удачи не видеть. (Читает следующую запись). При первой кукушке брякни деньгами, чтобы водились. Ложка, забы­тая на столе,— к гостю. А вот просто слова: медуница, выступки, калуга, вы- ползина. Выползина... Это ещё что такое?

Даль. Выползиной называют шкурку, которую сбрасывает с себя змея.

Пушкин. Ишь ты!.. А у меня сегодня сюртук новый. Посмотрите, какова вы­ползина! Ну, из этой выползины я ещё нескоро выползу! В этой выползине я ещё такое напишу!

Пушкин выбегает.

Даль. Через несколько дней стряс­лась беда, и я оказался у постели смертельно раненого Александра Сергее­вича.

Открывается занавес. Комната в доме Пушкиных. На постели лежит поэт. Даль подходит к нему.

Пушкин. Рад видеть вас... Не только как врача... Как близкого мне человека по литературному нашему ремеслу...

Даль щупает пульс поэта.

Пушкин. Что, плохи дела? Жаль, что нет рядом Пущина... Легче было бы умирать...

Даль (подаёт лекарство). Выпейте, вам станет легче.

Пушкин. К чему теперь лекарства? Велите лучше принести мочёной мо­рошки. Да, вот ещё... Пока не поздно... Хочу подарок сделать. Там, в кресле, лежит моя выползина... Простреленный сюртук. Возьмите на память. И ещё вот это.

Пушкин снимает с пальца перстень с зелё­ным камнем и отдаёт Далю. Писатель надевает кольцо и кладёт на лоб поэта компресс. Вдруг Александр Сергеевич резко сбрасывает комп­ресс, приподымается.

Пушкин. Ну, подымай же меня, подымай, да выше, выше,— ну пойдём! (Вздрагивает, в изнеможении откиды­вается на подушки). Мне, было, пригре­зилось, что я с тобой лезу по этим книгам и полкам, высоко,и голова закружилась.

Даль. Ничего, сейчас станет полегче.

Пушкин. Не станет. Кончена жизнь.

Даль. Что кончено?

Пушкин. Жизнь кончена. Тяжело дышать, давит...

Занавес закрывается.

Даль. Часы показывали 2 часа 45 ми­нут пополудни. С тех пор, как гляну на этот камень...

С лёгкой руки Александра Сергеевича я занялся составлением словаря русского языка, хотя по образованию не был филологом. Работа эта продолжалась в течение 53-х лет.

И вот сегодня я держу в руках последний, четвёртый, том моего словаря. Кажется, труд всей моей жизни оценён по достоинству. Утром посыльный принёс почту (перебирает бумаги, читает «Ваш словарь удостоен золотой медали. Рус­ское географическое общество». «При­суждаем Вам Ломоносовскую премию и избираем почётным членом. Академия наук». «Награждаем автора словаря премией Геймбюргера. Профессора Дер- птского университета». А вот заключе­ние академика М. П Погодина: «Сло­варь Даля кончен. Теперь русская акаде­мия без Даля немыслима. Но вакантных мест ординарного академика нет. Пред­лагаю: всем нам, академикам, бросить жребий, кому выйти из академии вон, и упразднившееся место предоставить Далю. Выбывший займёт первую, какая откроется, вакансию».

Мне так и не придётся стать академи­ком. Но до последних дней я буду записывать новые слова и их значения. И перед самой смертью, уж не а силах встать с постели, позову дочь и попро­шу: - Запиши словечко.

Даль уходит. На сцене появляются Андрей. Ира и Наташа.

И р а. Во время набора словаря в ти­пографии Владимир Иванович четыр­надцать раз с величайшей тщатель­ностью вычитывал две с половиной тысячи страниц текста Даль вздыхал: «Для одной пары старых глаз работа тяжела и мешкотна», Вздыхал и оаботал.

Наташа. Толковый словарь состоит из четырёх томов и содержит более двухсот тысяч слов и тридцать ~ысяч пословиц, поговорок, загадок. А полное собрание сочинений Даля составляет десять томов. Только сказок он один собрал больше, чем всё Российское Географическое общество. А сколько сочинил их...

Андрей. Владимир Иванович Даль был моряком, врачом, писателем, натура листом. Он плавал по морям, воевал, путешествовал, сочинял сказки и повести, делал сложные хирургические операции, написал для школьников учебники «Бота­ника» и «Зоология».

И р а. С детства Даль любил, по его собственному признанию, «копаться над какой-нибудь ручной работой»: он умел сколотить табурет и выточить на станке шахматы, построить модель корабля и изготовить тончайшее украшение из стекла. Но где бы ни был Даль, чем бы ни занимался, он прислушивался к речи людей — крестьян, ремесленников, сол­дат.

Наташа. Идут годы, десятилетия. Многое в жизни изменилось. Одни слова из нашей речи исчезли, другие в ней появились. Но так же, как и раньше, мы открываем замечательную книгу -- «Тол­ковый словарь живого великорусского языка» и с благодарностью вспоминаем его автора — Владимира Ивановича Да­ля. Человека, который собирал слова.