Рыбникова М.А. Избранные труды

Мария Александровна Рыбникова

ИЗБРАННЫЕ ТРУДЫ

ФОЛЬКЛОР И МЕТОДЫ ЕГО ИЗУЧЕНИЯ В ШКОЛЕ

РУССКАЯ ПОГОВОРКА
I
Поговорка граничит с пословицей, и их часто путают. Пословица — изречение, законченная мысль, выраженная в предложении. Поговорка — это образный, выразительный по своей форме элемент суждения. Заткнуть за пояс; на попятный двор;
рвет и мечет; скалить зубы; тряхнуть стариной — это все поговорки.
Поговорки
1. Отчего сыр-бор разгорелся?
2. Чудеса в решете.
3. В ступе воду толочь.
4. И нашим и вашим.
5. Шито-крыто.
Пословицы
1. Разгорелся сыр-бор из-за сосенки.
2. Чудеса в решете: дыр много, а вылезти некуда.
3. В ступе воду толочь — вода будет.
4. И нашим и вашим за копейку спляшем.
5. Шито-крыто, а узелок-то тут.
Эти сопоставления показывают, что поговорка дает логическое подлежащее или логическое сказуемое, развернутое обстоятельство, дополнение, что поговорка сама по себе есть нечто недоговоренное: она требует своего конца и развития, иногда
подлежащего, иногда сказуемого, иногда ответа на вопрос. Пословица дает наличие основных членов предложения. Можно предположить, что некоторые поговорки являются осколками пословиц (Чудеса в решете), что некоторые пословицы создаются как развертывание и дальнейшее оформление поговорок (И нашим и вашим за копейку спляшем). В отдельных случаях трудно установить, что первичнее, данная пословица или данная поговорка, но их близость очевидна. Однако мы не делаем такого предположения, что все поговорки основаны на пословицах. Поговорочные обороты пронизывают пословицы, как они пронизывают всю речь,— и в этом все дело, в этом основная причина
нашего интереса к поговорке. Вопрос об отличии поговорки от пословицы — это просто один из способов определения данного языкового явления.
Даль определяет отличие поговорки от пословицы такими словами: «Поговорка, по народному определению, цветочек, а пословица ягодка; и это верно. Поговорка — окольное выражение, переносная речь, простое иносказание, обиняк, способ выражения — но без притчи, без суждения, заключения, применения; это одна первая половина пословицы. Поговорка только заменяет прямую речь окольною, не договаривает, иногда и не называет вещь, но условно, весьма ясно, намекает... Вместо: он глуп, она говорит: у него не все дома, одной клепки нет, он на цвету прибит, трех не перечтет..-.» Даль указывает на близость поговорки к пословице: «Поговорка иногда весьма близка к пословице: стоит прибавить лишь одно словечко или сделать перестановку, и из поговорки вышла пословица. Он сваливает с больной головы на здоровую, Он чужими руками жар загребает — поговорки; та и другая говорят только, что это самотник¹, который заботится о себе, не щадя других. Но скажите: Чужими руками жар загребать легко, Сваливать с больной головы на здоровую не накладно... и пр.— и все это будут пословицы, заключая в себе полную притчу»².
На русском языке мы почти не имеем работ о поговорках. Даль собрал их большое количество, разместил их между пословицами и, кроме изложенного выше общего определения, никак этого вопроса не уточнил. Труднейшего вопроса о классификации
поговорок коснулся только С. И. Абакумов в статье «Устойчивые сочетания слов»³. Автор статьи остановил свое внимание на идиомах, приравняв к ним поговорку вообще, и дал классификацию идиом с точки зрения этимологической: 1) соединение одинаковых слов с помощью служебного слова (шаг за шагом, нога в ногу), 2) соединение слов одного корня (день-деньской, тьма-тьмущая), 3) соединение двух слов противоположного либо разнородного значения (ни рыба ни мясо, ни к селу ни к городу) и т. д.
Мы не ставим своей задачей повторить классификацию С. И. Абакумова, мы только подчеркиваем ее грамматический характер. Такая классификация нужна и полезна, но она мало дает для смыслового анализа идиом. Тем более, что нам кажется более нужным говорить о разных видах поговорок, не только об идиомах. Идиома — это разновидность поговорки, это ярко выраженный руссицизм.
Поскольку поговорка есть какая-то часть суждения в образной и окольной форме, то нам представляется более рациональным делить поговорки по тем смысловым функциям, какие они могут нести в составе целостной речи:
1) окольное выражение, говорящее о человеке, характеристика внутренних и внешних качеств человека (шляпа, пентюх; дубина стоеросовая; ума палата; живая газета; гусь лапчатый);
2) состояние человека: физическое, материальное, психическое (кровь с молоком; силы, что у быка; кости да кожа; в чем душа держится; свистит в кулак; деньги лопатой загребает; как в котле кипит; идет — туча тучей);
3) определение и оценка действия (взять на буксир; топтаться на месте; заткнуть за пояс; тянуть лямку; бросить перчатку; держать порох сухим; сыграть историческую роль);
4) обстоятельства: причина, место, время действий (долбит, как дятел; вертится, как белка в колесе; по морю, яко по суху; как с луны свалился; словно белены объелся; ни дать, ни взять (о сходстве); не по зубам; не по носу табак; не к смерти грех; черным по белому);
5) явления, предметы, их определение и оценка. Количество и качество (камень преткновения; китайская стенка; переоценка ценностей; конкретный носитель зла; головокружение от успехов; стирание граней; звенья одной цепи).
II
Предлагаемая нами классификация построена на смысловом принципе, на расценке поговорки как слагаемого суждения.
Делить поговорки по признаку ее источника, как это делается в некоторых иностранных пособиях (море, лошадь, кухня и т. д.), мы не считаем нужным, а разносить поговорку по тем же темам, как и пословицы, как это делает Даль (одежда, здоровье, конец и начало, счет, мера),— это значит ставить поговорку в один ряд с пословицей, чего также делать не следует.
Было бы соблазнительно этимологическому принципу классификации противопоставить синтаксический. Действительно, поговорка может быть подлежащим или сказуемым: Сынок у нее— дубина стоеросовая, трех пересчитать не может ( два логических сказуемых в поговорочной форме); Эта живая газета всех оповестила (поговорка живая газета в роли подлежащего); И нашим и вашим работает (дополнение и нашим и вашим); Уничтожим врага в пух и прах (обстоятельство — в пух и прах). Однако выдержать классификации поговорок чисто синтаксического характера — затруднительно. Этакий ума палата да не ответит на наш вопрос? Этакий ума палата — это логическое подлежащее. Он у нас ума палата — тот же оборот в роли логического сказуемого.
По этой причине мы предлагаем такие разделы пословиц («Характеристика человека», «Определение и оценка действия», «Обстоятельства» и т. д.), из которых могут по преимуществу вербоваться либо подлежащие, либо сказуемые, либо второстепенные члены предложения, но которые таковыми не всегда являются. Это молекулы языка, весьма подвижные и гибкие; можно установить их основные смысловые роли, но закрепить за ними твердые синтаксические функции невозможно. Однако в каждом конкретном случае продуктивнее подходить к пословице с синтаксической точки зрения, а не с этимологической.
Однако встает вопрос, нужно ли при публикации поговорок применять тематическую точку зрения? В списках поговорок, которые заготовлены мною для сборника пословиц и поговорок, я даю указанные выше логические разделы, а внутри каждого из них даю деление по тематическим подгруппам. Вот, например, определения бывалого человека, хитреца и пройдохи:
Из семи печей хлеб едал.
Был под конем и на коне.
Из воды сух вылезет.
Прошел сквозь огонь, воду и медные трубы.
В одно ухо влезет, в другое вылезет.
Он тебя проведет и выведет.
Щи из топора сварит.
Деловой: ухватит — руку оторвет.
Малый не промах.
Его на мякине не проведешь.
Он себе на уме с горошком.
(Из первого отдела: Характеристика человека.)
Из второго раздела (Состояние человека) — подтема: друг, дружба, близость людей:
Живут душа в душу.— Мы с тобой, как рыба с водой.—
У них и лен не делен.— Их водой не разольешь.— Воркуют,
как голуби.— Шуры-муры.— Печки-лавочки.
Веселое состояние, выражение радости:
Ходит именинником.
Ходит колесом.
Ходором ходит.
Ходит кандебобером.
Кренделя -выписывает.
Козлом прыгает.
Состояние злости, раздражение:
Как с цепи сорвался.
Дошел до белого каления.
Мечется, как угорелый.
Расходился, что молодой квас.
Разошелся, как тульский самовар.
Белены Объелся.

Из четвертого раздела (Обстоятельства — причина, место и время действия).
Внезапность, неожиданность:
Как с неба свалился.
Как с луны свалился.
Как гром с ясного неба.
Упал, как сноп.
Взлетел, как угорелый.
Неопределенность:
Ни рыба ни мясо, ни кафтан ни ряса.
Ни себе ни людям.
Ни тпру ни ну.
Ни тпру не едет, ни ну не везет.
Среди ходовых поговорок нужно различать народные поговорки, идущие от просторечия, и поговорки книжного, часто публицистического, газетного происхождения.
I
Все как по маслу.
Как с гуся вода.
Под горячую руку.
Из полы в полу.
Не в бровь, а в глаз.
Ради красного словца.
Ни за что ни про что.
II
На все сто процентов.
В тайниках души.
В дискуссионном порядке.
По логике вещей.
Не взирая на лица.
Постольку — поскольку.
Вторая точка зрения, с которой нужно подходить к поговорке, это ее художественная природа. Это первичная языковая завязь выразительности, поговорки — это крепко завязанные узелки слов, по которым бежит наша речь. Пословица — это словесный организм; поговорка — это «заготовки» выразительной речи, на этих заготовках основывается экспрессивность языка. Поговорка дает образ; окольным путем, в переносной форме характеризует явление; она бодрит, смешит, повышает реакцию слушателя на речь говорящего. Чаще всего — это метафора: Убил двух зайцев.— Ставит палки в колеса.— Строит на песке.— Подливает масла в огонь.

Не реже это сравнение: Мечется, как угорелый.— Как гром с ясного неба.— Глуп, как пробка.— Доложил, как на ладонь положил.— Соловьем поет.— Словом, что маком сеет.
Часто поговорка звучит, как гипербола, причем гипербола ироническая: Из кожи вон лезет.— Мрут, как мухи.— Дешевле пареной репы.— Всеми цветами радуги.— В трех соснах заблудился.
Поговорка часто тавтологична: день-деньской, раным-ранешенько, мука мученическая, летом летит, честь честью, ищи-свищи, прости-прощай, ни свет ни заря, до поры до времени.
Среди поговорок большое количество странных словосочетаний, тех именно, которые принято называть идиомами: Зубы на полку.— Неделя четвергов.— Кота в мешке покупать.— Делать спустя рукава.— Кровь с молоком.— Без году неделя.
Идиомой обычно называют такой оборот речи (галлицизм, полонизм, руссицизм), который невозможно в точности перевести на иностранный язык. И действительно, приходилось слышать, как выражение человек особого склада переводилось оборотом: человек особого амбара, а выражение с грехом пополам заменялось плохо говорящим по-русски: с трудом пополам, с горем пополам. При педагогической работе с нерусскими басни Крылова приходится относить к труднейшим текстам, так как
они насквозь идиоматичны.
Подходя к определению поговорки, я не выделяю идиом, вижу в них лишь наиболее «заумные» поговорки, не более. Вообще же подчеркиваю в поговорке ее выразительность, ее образную силу, понимаю ее как элемент речи, живущий на правах нерасторжимого оборота (как бы сложного выразительного слова). Каждый язык, кроме лексики, кроме состава слов, имеет состав оборотов, словосочетаний, и эти специфически национальные обороты (галлицизмы, германизмы, полонизмы, руссицизмы) затруднительны для иностранца.
Эта затрудненность для иностранца объясняется еще тем, что поговорка имеет обычно свой твердый интонационный рисунок. Ждем: все вот-вот... Голос опускается, фраза не оканчивается. Сказано ясно: черным по белому. Фраза резкая и решительная, интонация твердая. Курам на смех — ирония. Скрипит, как телега немазанная — досада. Эмоциональное содержание речи рождает соответственный образ, и это образное содержание неразрывно с определенной, почти канонической интонацией
каждой поговорки.
В хорошо разработанной методике преподавания языка обычно существуют списки поговорочных оборотов (так, рядом со словами, мы заучиваем галлицизмы, изучая французский язык), но в методике преподавания русского языка —это зияющий пробел. Поговорочные обороты не изучаются в наших школах; русские поговорочные обороты не подобраны и не препарированы для учебников русского языка нерусских и иностранных школ.
Итак: поговорка — характерный для данного языка выразительный оборот речи, идущий на правах языковой единицы. Эта единица может стать любым логическим членом предложения и должна рассматриваться с точки зрения логической как член суждения.
Будучи носителем речевой выразительности, поговорка должна быть учтена как ходовая метафора или ходовое сравнение.
Эта речевая метафора иногда затемнена и забыта. Некоторые поговорки кажутся бессмысленными; эта их затемненность и породила термин «идиомы» (в долгий ящик; чудеса в решете; зубы на полку). Однако исторические и бытовые комментарии проливают свет на непонятные нам словосочетания. Дело — табак идет от обычая бурлаков, входя в воду, подвязывать кисет с табаком к горлу, к шее. Когда становилось настолько глубоко, что вода подступала к шее, кричали табак] Отсюда «непонятное»
выражение дело — табак\ Пушкин объясняет каламбур не в своей тарелке, как перевод с французского «Dans son assiette ordinaire». Assiette — положение, а также —тарелка⁴.
Целый ряд идиом объясняется историческими справками.
Так, наши предки носили длинные рукава, закрывающие ладони рук. Поэтому для работы или драки нужно было засучивать рукава, а работать, не подобрав рукавов, было невозможно.
Отсюда поговорка: засучить рукава, спустя рукава. Во всю Ивановскую — идет от названия московской площади возле колокольни Ивана IV, на которой приказные дьяки во весь голос оглашали царские указы. В долгий ящик — это выражение идет от обычая опускать в ящик просьбы к московскому царю, просьбы, которые разбирались крайне медленно и со всяческою волокитой. Откуда южнорусская шутка при передаче поклона:
поклон с хохлом, челобитье с шишкой? А вот откуда: отдавая низкий поклон, встряхивают кудрями, а кланяясь еще ниже, до земли, бьют челом, т. е. как бы касаются челом земли, и так усердно, что получается челобитье с шишкой.
Целый ряд поговорок, объясняемых исторически, дан в книге Вл. Волжанина «Древняя Русь в пословицах и поговорках», изд. Богдановой, 1917. Много интересного на данную тему дает С. Максимов в своей известной книге «Крылатые слова», изд. Суворина, 1890*.
С. Максимов объясняет более сотни трудных руссицизмов: впросак попасть; на улице праздник; бить баклуши; у черта на куличках; подлинная и подноготная правда; бобы разводить; играй назад и т. д. Вот, например, одно из объяснений: в московских застенках «добивались» признания с помощью длинника (хлыста, батога). Это была подлинная «правда». Если наказуемый не отвечал, палач начинал забивать ему под ногти на руках
и на ногах железные гвозди. «Не сказал подлинную —заставлю сказать подноготную»⁵.
М. И. Михельсон в своем двухтомном труде «Русская мысль и речь» дает многочисленные объяснения различных выражений: арап (иносказательно) — клубный игрок, играющий без денег: выиграет — возьмет; проиграет — не платит (намек на черные доски с именами неисправных плательщиков)⁶; архаровцы (иносказательно) — полицейские сыщики (намек на Н. П. Архарова, бывшего московским обер-полицмейстером, а потом генерал- губернатором при Екатерине II)⁷.
Многие идиомы раскрываются в народных сказках, вообще в произведениях устного народного творчества. Возьмем такие странные и непереводимые обороты, как кровь с молоком, на ходу подметки режет, с плеч да в печь. Беру сказки воронежской сказочницы А. К. Барышниковой⁸, читаю сказку «Иван-болтун».
Герой сказки, Иванушка, после всех подвигов купается в кипящем молоке. Он прыгнул в котел с кипящим молоком, из край в край до трех раз переплыл. Так был хорош, а то еще лучше красавец стал. Стал кровь с молоком. В первичном народном сознании молоко—это основа жизни, это материнское питание.
Здоровье — это кровь и молоко: кровь с молоком. Стоит вдуматься в этот оборот, и он перестает быть странным.
В тех же сказках Куприянихи рассказывается о том, как молодец учился воровскому мастерству. «Пообедали, он (стегач) заметил — у него подметки хороши. Не учуял, как у него подметки отхватил. Ухватился — подметок нет». Вот что такое подметки на ходу режет — воровская ловкость рук. С плеч да в печь — так поступает со своей старой рубашкой ленивая старуха, когда она, по глухоте, вообразила, что старик привез ей
из города новую рубашку (сказка «Ленивая старуха», стр. 215).
Необдуманная и нерасчетливая быстрота — с плеч да в печь. Мы уже объяснили оборот чудеса в решете пословицей: Чудеса: в решете дыр много, а вылезти некуда, и можно привести еще десятки комментариев, которые свидетельствуют о полной исторической законности подобных капризов речи. Возможно, что некоторых оборотов мы объяснить не сумеем. Так же, как не все корни слов нам понятны и известны.
III
Речь, пересыпанная народными поговорками, носит печать особой выразительности. Отказаться от дела, от слов — или: на попятный двор — что выразительнее? Победить кого-либо в работе, в слове — или: заткнуть за пояс. Совершенно очевидно, что первый оборот — объективный, второй — субъективный, оценочный.

Работая над классификацией поговорок, я пришла к тому выводу, что поговорки определяют людей, явления, поступки, действия—обязательно с оценочной точки зрения. Или Человек с большой буквы, герой, пламенный трибун,— или нечто диаметрально противоположное: плохонький человечишка, халтурщик, дубина, двурушник, недотепа, пешка и т. д. Или идеал здоровья: кровь с молоком; как из орешка ядрышко; как маков
цвет; свеж, как огурчик; крепок, как дуб; или же; развалина, ходячая немочь; как выжатый лимон; в чем только душа держится; едва ноги таскает; ходит — костями гремит; краше в гроб кладут.
Поговорка решительна, эмоциональна, задорна, крепка и смела. Поэтому понятно, что поговорка является одним из ключей к стилистическому анализу речи. Развертывание речи на богатом использовании народной поговорки — это один строй языка, это речь с окраской эмоционального просторечия; язык, избегающий народной поговорки, построенный на иных речевых материалах,— это язык особой литературной
закваски, чаще всего — книжного характера.
Если .мы с этим стилистическим ключом подойдем к любому явлению русской литературы, мы охарактеризуем его смелее и тоньше. Возьмем басню Крылова, хотя бы «Две собаки». Слова Жужу построены на поговорках:
«Мой господин во мне души не чает;
Живу в довольстве и в добре,
И ем и пью на серебре».
Борбос отвечает Жужу:
«Хвост плетью опустя и свой повеся нос».
Поджать хвост, повесить нос — все это поговорочные обороты.
Так же, как и конец басни, слова Жужу —это перефразировка поговорки: На задних лапках я хожу.
Работа писателя (каждого писателя, не только Крылова) за- ключается в том, что он, опираясь на знакомые обороты, их для своих целей видоизменяет. Вместо поджал хвост — хвост плетью опустя. Вместо снять голову, сниму голову — я голову с
тебя сорву (басня «Волк и Ягненок»); вместо шапку в охапку — схватя в охапку кумж и шапку («Демьянова уха»).
Поговорка — это наиболее выразительная, сильная единица речи. Обычно на поговорки опираются писатели, использующие просторечие. Просторечие характеризуется многими словарными и синтаксическими признаками, и в том числе этими узелками выразительных слов, которые мы называем поговорками. Как обильно использованы эти завязи речевых оборотов Гоголем, Островским, Некрасовым, Щедриным, Чеховым, Маяковским! Возьмем хотя бы разговор Чичикова с Коробочкой:
— Хватили немножко греха на душу, матушка. По двадцати не продали.
— Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест, и другим не дает.
— Есть из чего сердиться! Дело яйца выеденного не стоит, а я стану из-за него сердиться.
Оборот выеденного яйца не стоит остался без изменения; поговорка собака на сене развернута и осложнена, выражение взять греха на душу в устах Чичикова переделано: хватили немножко греха на душу.
Замечания теоретиков о неизменяемости поговорки должны браться с оглядкой на эти переработки и переделки, которые живут и в обычной речи, которые неизбежны в произведении художника слова.
Мало того, что поговорка слегка изменяется под пером Крылова, Грибоедова и Гоголя, она служит иногда зерном целого произведения. Возьмем поговорки дерет шкуру, разрывается на части. На основе первой сделана Крыловым басня «Слон на воеводстве». Волки кричат Слону:
— Помилуй, наш отец!
Не ты ли нам на зимние тулупы
Позволил легонький оброк собрать с овец?
А что они кричат, так овцы глупы...
Ответ Слона:
— Ну то-то ж, говорит им Слон:
смотрите!
По шкурке, так и быть, возьмите:
А больше их не троньте волоском.
Вот что значит драть шкуру. А из поговорки разорваться на части Маяковский сделал своих «Прозаседавшихся».
Они на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится разорваться:
до пояса здесь, а остальное там.
Поговорки свободны от жеманных условностей речи, они смелы и задорны, они бичуют и хвалят человека, они поддевают на крючок все общественные пороки. Понятно, что тот же Маяковский, который был таким мастером на издевку, строил свои стихи на поговорочном сырье.
— Поэту в копеечку влетают слова...

— У скольких поэтов легкость руки!.. (переделка словосочетания «легкость мысли»).
— Пуд, как говорится, соли столовой съешь...
— У вас — в мое положение войдите — про слуг и имущество с этого угла...
— Говорят: в архив, исписался, пора!..
— Я буду —один —в непролазном долгу... (переработка выражений: влезть в долги,
завязнуть в долгах, непролазная грязь).
— А зачем вообще эта шапка Сене? (по Сеньке и шапка — поговорка).
— Но сила поэта не только в этом, что, вас вспоминая, в грядущем икнут.
Это известное стихотворение «Разговор с фининспектором о поэзии», как мы видим, пронизано поговорками.
Язык Маяковского немыслимо изучать без ориентации на разговорную речь, на просторечие. Поговорочная стихия—один из стилистических элементов поэтического языка Маяковского.
Изредка промелькнет и переработанная пословица:
Сочтемся славою —
ведь мы свои же люди —
Свои люди — сочтемся. Но чаще всего и богаче всего использована поговорка, причем опять-таки в стихах она оказывается уже видоизмененной и обновленной. Сколько у нас упреков, побранок: протри глаза, сними очки, разуй глаза,— а у Маяковского:
— Профессор, снимите очки-велосипед. («Во весь голос».)
Остается при особом мнении,— а у Маяковского:
— Смотрите
в ударных бригадах
союз
Держат с теми
и не ленятся,
Но индивидуум в ответ:
«А я остаюсь
при моем
особом мненьице».
(«Особое мнение».)
-Жил,
как мать произвела, родив.
(Как мать родила.—
«Рассказ литейщика».)
Заканчивая статью, скажу еще раз о значении поставленной темы. Поговорка — виднейший элемент языка; это оборот, единица речи, дающая языку выразительность, эмоциональную силу. Методисты и преподаватели русского языка в наших школах должны заняться разработкой соответственной главы методики. Систематический анализ языка наших классиков немыслим без учета тех речевых заготовок, которыми постоянно пользуется мастер слова, причем каждый по-своему. Русская фразеология еще очень мало разработана; а между тем анализ поговорки прольет свет на многие стороны русской речи, бытовой и книжной.

¹Мы бы сказали эгоист.
²Вл. Даль, Пословицы русского народа, т. I, стр. 18—19.
³«Русский язык в школе», 1936, № 1, стр. 58.

⁴А. С. Пушкин, Соч., т. VI, Гослитиздат, стр. 242.

⁵С. Максимов, Крылатые слова, стр. 112—113.
⁶М. И. Михельсон, Русская мысль и речь, т. I, стр. 25.
⁷Там же, стр. 29.
⁸Сказки Куприянихи, Воронежское обл. книгоиздательство, 1937.

1