Эссе "Жизнь есть вечное движение..."

Впереди – только свет, и сияющей дороге нет конца. Что ждёт тебя, с младенчества путника?

Вот твоя колыбель – корабль в белых парусах, вот голос твоей матери – в нём нежность спокойного моря, в нём музыка попутных ветров. ты – говорящий только на языке слёз и улыбок, дышащий с миром в унисон, - ты в стране Младенческих лет, и нет на Земле ни одной страны, которая сравнится с ней – разве что волынная тишь далёкой Шотландии…

Жизнь сама есть движение, и, Боже, храни нас от участи застыть немыми и недвижимыми. Сделай нас страстными, дай нам быть дикими, смотрящими вперёд жадными глазами, и храни нас от любой слепоты – пусть не померкнет для нас свет завтрашнего дня, пусть будет вечным желание жить. И, пока ты кудрявым мальчишкой резвишься в солнечных Италиях своего Детства, пусть тебе снятся цветные города и манящие дали. Неважно, что неизведанные берега холодны, а пики скал – остры, пусть в тебе словно жемчуг зреют мечты – так же жемчужно-светлы и радостны.

Жемчуг – дитя песчинки, и не вырасти ему на пустом месте, пусть же с тобою будут добрые руки и мудрость твоих родителей. Собирай себя, как мозаики – из добрых сказок на ночь, ласковых песен, милых семейных традиций, ведь всё это – ты. Ты – это улыбка твоей матери, её глаза, волосы с проседью, задумчивое лицо отца, его ладони, плащ, пахнущий дождём, пятничные ярмарки, шумные и яркие, как Индия, огонь, горящий в камине, и даже аромат корицы на кухне, - всё это в будущем станет тобой. Пусть твои родители не оставят тебя, пусть цветут в тебе их мудрые наставления и молитвы защитят тебя в пути.

Храни, Боже, юного путника от одиночества, да будет низвергнут этот мрак светом бескорыстной дружбы. Одинокая душа похожа на заблудшую комету, и нет ей счастья, пока не найдётся душа равная ей, и нет покоя одинокому среди шума безумного мира. Пусть станут двое друг-другу братьями, пусть будет каждому протянута рука в минуты шторма.

А ты – люби всем сердцем, гори путеводной звездой, и чьё-то сердце откликнется на этот свет, засияет ярче Сириуса, ярче всех костров вдоль дорог. Будь пристанищем для чьей-то души. Нет ничего прекраснее и удивительнее дорог прелестных и слившихся воедино.

Твоя любовь красива, как Париж, как рассвет на его цветастых улицах, она изящна, как французский говор. Её фотография. Шарфик. Её духи. Всё это станет до боли дорогим воспоминанием. Никто, ничто не сможет его у тебя отнять, даже Время. Никто. Никому.

Вот океан Любви – утопись в нём. Вот озеро Ненависти, вот озеро Надежды, вот озеро Мудрости – испей их каждого. Вот грязи Лжи, терновник Ярости, ручей Обид – вот остановки, порою неизбежные. Тебе идти, тебе ещё долго идти и горы нести на плечах – почти Альпийские, продираться сквозь сельву, идти – в слепую вьюгу, нырять на дно.

Не оставаться на плаву. Иди. Там, впереди – свет.

Ты теперь по-немецки спокоен, вальяжен и мил. У тебя – свои дети. И ты необыкновенно похож на своего отца. Ты поёшь им те же песни, рассказываешь те же сказки. Правда, теперь они обрастают совсем новыми деталями. Может, становясь от этого только лучше. Это значит – ты всё ещё куда-то идёшь, ты не остановился. Вокруг происходит Время. Меняется даже Млечный Путь. Раньше он казался тебе совсем другим.

Твои дети кажутся тебе птицами, спешащими на юг. Сам себе иногда кажешься смиренными и тяжёлыми водами Рейна.

А сегодня ты почувствовал себя тонущим в болотах Ирландии. Ещё ты услышал смех чужих людей – сырой, холодный, как туманный Альбион. Где же близкие тебе души? Вас развели синие дали и тропинки в дурманной траве – их было много. Ты одинок, хотя и свободен.

Огорчён или весел – пойдёшь вперёд, но однажды на солнечных улицах Канберры ты остановишься, ты услышишь мелодию, ты почувствуешь ветер с запада и не увидишь больше солнца, останется лишь страшная тоска, тоска древняя и необъяснимая – сердце позовёт тебя Домой.

Ну что ж, ­– может, это последняя твоя дорога, и беззвёздной ночью ты сбежишь из чужого города, словно вор.

Слава Синдбаду, возвратившемуся с золотом, пьющему вино в окружении жён и детей; слава прощённому блудному сыну и простившему отцу – слава, слава старушке, варящей глинтвейн и коту, задремавшему у камина, слава младенцу, ещё не вышедшему из колыбели, не знающему ничего, кроме материнских рук, слава воину, похороненному братьями под родовым дубом, и тёплым рукам, прикрывшим холодные глаза его – слава, слава уснувшему без печали у очага родного. А кому – иное.

Долго ли, коротко ли, но будешь бежать, словно ведомый гаммельной флейтой, бежать загнанным зверем – не разбирая троп, пока ветер не принесёт с собой аромат полыни – ты на верном пути! Долго ли – вырастет за тобой город на горизонте, серый и старый. Он не узнаёт тебя; будет на улицах шум и гам, ты увидишь множество знакомых лиц, как будто знакомых, но никто не вспомнит твоего имени и не посмотрит тебе вслед.

Не теряя надежды, будешь искать свой дом, и что?

Вот полынью поросший пустырь, вот терновник вместо ограды, вот тропинка - которой – нет, вот – плющ на стенах, это – мох на полу. Это птицы летают в твоём дому, а в разбитом камине нет даже золы. Вот осколки зеркала, а это ты: обожжённые солнцем волосы, где седина, где плешь, ветхие одежды, в белёсых глазах – мутный блеск, спёкшиеся губы, беззубый рот, а лицо испещрено тысячами морщин, и они напоминают тебе линии на карте. Твои руки дрожат, в горле – свинец, вот она, участь путника!

Тогда ты сдираешь с себя амулеты, обереги, памятные вещи, вытряхиваешь из сумы книги, ­– взлетают стихи на пожелтевших листках, чьи-то адреса и фотографии, засушенные цветы, потускневший жемчуг, ржавые монеты и табачная пыль, – всё собственной рукой бросаешь в камин и поджигаешь…

Твой умирающий дом полон смрада и белого дыма, на сердце легко – почти не слышно его биения. За твоей стеной – то ли пепел, то ли ангелы, а впереди – только свет и сияющей дороге нет конца…

Зиля Шарипова