1)Погода -
середина августа; густой туман мелкий непрерывный дождик, густая грязь, свирепый ураган ("жалко, грустно и противно было глядеть сквозь мутную кисею дождя..."). Как предвестник чего-то мрачного, несчастья, беды. Настраивает читателя на определенный лад. Олицетворение скучной, однообразной жизни княгини Веры Николаевны Шеиной, где "изорванные клумбы", "желтые листья" - яркие, единственные моменты чего-то стоящего, настоящего.
2)Футляр с серьгами из грушевидных жемчужин:
жемчуг считается самой несчастливой драгоценностью, это - слезы ангелов, к тому же грушевидной формы - формы капли, слезы.
3)Подарок Анны, записная книжка
"в удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты... Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости". В ней кощунственно заменены страницы, прежде заполненные божественными писаниями. Она сделана из древнего молитвенника.
4)Рыба "морской петух".
"Ее чешуя отливала золотом, плавники были ярко-красного цвета, а от громадной хищной морды шли в стороны два нежно-голубых складчатых, как веер, длинных крыла. Морской петух был еще жив и усиленно работал жабрами". Как символ чего-то уходящего, безвозвратно утерянного; возможно, смерти, как человека, так и его внутреннего мира или его отношений с другим человеком.
5)Генерал Аносов
настоящий, не фальшивый, как остальные гости, живой, нравственный, по-детски чистый, всеми обожаемый, романтичный человек. Верящий в любовь.
6)Число гостей -
тринадцать - мистическое, тревожное число, предвестник беды.
7)Футляр с золотым браслетом.
"Точно кровь!" - подумала с тревогой Вера."
"По старинному преданию, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти".
8)Домашний юмористический альбом с собственными иллюстрациями к сатирическим рассказам князя Василия.
Пародированная история умирающего от любви телеграфиста, завещавшего Вере "две телеграфные пуговицы" - еще одно мистифицированное предупреждение о приближении трагедии.
9)Место жительства Желткова:
"комната была очень низка, но очень широка и длинна...Два круглых окна, совсем похожих на пароходные иллюминаторы, еле-еле ее освещали. Да и вся она была похожа на кают-компанию грузового парохода". Мебели мало: узенькая кровать, большой диван, истрепанный ковер и по-середине - стол со скатертью.
10)Фамилия Желткова, и сам персонаж.
Что-то неприятное, больное, склизкое, словно желток у яйца, убогое и не имеющее твердого внутреннего стержня.
Желтков - образ "маленького человека".
11)Красная роза -
символ любви, несчастливой и безнадежной, глубокой, но не имеющей развития в будущем.
12)Соната Бетховена.
Вера просит подругу Женни сыграть что-нибудь, не сомневаясь, что сыграно будет "то самое место из второй сонаты, о которой просил... Желтков".
"И душа ее как будто раздвоилась. Она одновременно думала о том, что мимо нее прошла большая любовь, которая повторяется только один раз в тысячу лет".
3
И вообще музыка в «Гранатовом браслете» играет исключительную роль. И дело не только в том, что на именинах Веры Шеиной “светский молодой богатый шалопай и кутила Васючок” “пел вполголоса под аккомпанемент Женни Рейтер итальянские канцонетты и рубинштейновские восточные песни”. И даже не в том, что сама повесть заканчивается виртуозным исполнением знаменитой пианисткой Женни Рейтер бетховенской сонаты, этого “исключительного, единственного по глубине произведения”. ъ
Уже в экспозиции повести, во втором предложении первого абзаца, мы читаем следующее: “То по целым суткам тяжело лежал над землёю и морем густой туман, и тогда огромная сирена на маяке ревела днём и ночью, точно бешеный бык”. И через одно предложение продолжение “музыкальной темы”: “То задувал с северо-востока, со стороны степи свирепый ураган; от него верхушки деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели по ночам железные кровли дач, и казалось, будто кто-то бегает по ним в подкованных сапогах, вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в печных трубах”.
Чудовищная какофония начала повести легко “отзовётся” в её развязке, в одном из последних абзацев: “Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось. Налетел лёгкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями.
Разумеется, не только музыка царит в прозаическом шедевре А.И. Куприна. Повесть немыслима без чарующих пейзажных зарисовок. Пейзаж у Куприна полон звуков, красок и — в особенности — запахов.
первый раз в повести Куприна соната появляется в Эпиграфе — автор акцентирует внимание читателя именно на этом музыкальном произведении, уже от одного этого упоминания веет чем-то таинственным, сакральным. Но в начале повести о сонате не говорится ни слова. В обществе Веры Николаевны лишь пианистка Женни Рейтер осуществляет связь с темой музыки, но она даже не принимает участия в диалогах. Надо сказать, что общество это рисуется Куприным даже с некоторой долей иронии: чего стоит «тайное католичество» Анны Николаевны или «семейный альбом» князя Василия. Пожалуй, лишь Вера да генерал Аносов не похожи на других, их интересуют не «сатирические рассказы», а темы более возвышенные: есть ли настоящая любовь на свете, «бескорыстная, самоотверженная, не ждущая награды», «для которой совершить любой подвиг, отдать жизнь... вовсе не труд, а радость». В ближайшем окружении княгини Веры полюбить так не мог никто. Конечно, нельзя сказать, что Василий Шеин не любит Веру Николаевну, а Анна Николаевна нелюбима Густавом Ивановичем, скорее, наоборот. Но их чувства не способны изменить человека, открыть ему какие-то высшие законы жизни, не делают возлюбленную центром Вселенной. Над Густавом Ивановичем даже смеются, когда он ухаживает за женой. Так зачем же автор представляет нам эту атмосферу? Чтобы показать, что в этом «утонченном» светском обществе нет подлинной любви. Бетховенская соната не звучала в тот вечер: Васючком, «светским шалопаем и кутилой», вполголоса исполнялись итальянские народные канцонетты и рубин- штейновские восточные песни. И Женни Рейтер аккомпанировала ему, как всем казалось, потому что «он за нею ухаживал»! Может быть, живя в этой атмосфере, княгиня Вера не смогла разглядеть той настоящей любви, посетившей ее и загадочного Г. С. Ж. А ведь Желтков, будучи «маленьким человеком» в обществе, вознесся до таких высот мысли, чувства, духа, что мог даже с радостью пойти на смерть ради Веры Николаевны. Безответное чувство оторвало его от всего земного, мирского так же, как отрывает искренняя молитва человека, пришедшего в храм. «Да святится имя Твое», — он молится на нее, отождествляет возлюбленную с иконой, когда просит хозяйку своей квартиры (в случае возврата) гранатовый браслет повесить на икону.
А как достойно ведет себя Желтков, когда к нему приходят Василий Львович и Николай Николаевич! Рядом с ним Тугановский кажется читателю еще пошлее, еще ниже, чем до этого. А для Желткова все, что происходит и происходило с ним за последние 7—8 лет, так естественно, так просто, он стал единым целым с этой любовью, что практически не замечал существования внешнего мира. Для него смешным кажется Николай Николаевич с его желанием «обратиться к власти». Но причем же здесь соната Бетховена? Именно это произведение, а точнее, вторая его часть — олицетворение такой же «настоящей, самоотверженной, истинной» любви. Главная тема сонаты очень проста, почти.нигде нет даже двухголосия. Слушатель не будет поражен ни виртуозными пассажами, ни трелями и форшлагами. Все как на ладони, ясно и трогательно. Так же и Желтков: для него абсолютно ясны и понятны его чувства к Вере Николаевне. Но эта простая, на первый взгляд, тема сонаты почему-то западает в душу слушателя, даже вызывает слезы на глазах, как и последние страницы повести. Тема повторяется снова и снова, и мы вместе с Верой Николаевной каким-то мистическим, таинственным образом слышим: «Да святится имя Твое». Желтков прочувствовал всю глубину второй сонаты Бетховена и понял, что именно она сблизит его с возлюбленной, и Вера Николаевна пусть на один короткий миг полюбит его такой же «тихой» любовью. Для нее так же будет священен гранатовый браслет, как для него — записка, программа художественной выставки, платок... Желтков уверен в необыкновенной красоте души Веры Николаевны, заботится о том, чтобы она осталась такой же, и в последнем письме просит: «Пусть ничто временное и житейское не тревожит Вашу .прекрасную душу». А ведь после этого письма Вера почувствовала, что в ее жизнь «вмешалось что-то ужасное». Действительно, что может быть ужаснее и страшнее самоубийства, к которому ты при- частен. Но, посмотрев на счастливое, покрытое «глубокой и сладостной тишиной» лицо Желткова, напомнившего ей Пушкина и Наполеона, а затем, прослушав сонату, она вздохнула легко. Вера Николаевна услышала его голос, успокаивающий ее, слилась с природой — акация, Шелестя листьями, казалось, сочувствовала ей. В этот момент княгиня Вера переживает удивительное единение с собой, музыкой, природой, умершим влюбленным, который остался жить в ее памяти, был непрерывно связан с нею. Наверное, поэтому Желтков й не боялся смерти: его небесное чувство должно было оставить след на земле. В этой любви много мистического: начиная с гранатового браслета-оберега, Женни Рейтер, заигравшей сонату № 2 Бетховена даже без просьбы княгини Веры, заканчивая таинственным откровением Желткова, услышанным его возлюбленной во время звучания сонаты. Повесть «Гранатовый браслет» еще раз убедила меня в том, что любовь — это великое чудо, доступное лишь немногим. Поэтому выразить это чувство глубоко и полно должно что-то совершенно необыкновенное и чудесное — искусство. Объединенные одной темой, повесть и соната составляют «единую мысль», дополняя друг друга, дают читателю и слушателю представление о любви «всепрощающей, на все готовой, скромной и самоотверженной».
15 803
2 229 
