1.Мы – единственный народ в мире, называющий себя прилагательным. Француз, китаец, якут, чукча – существительные, отвечающие на вопрос «КТО? ЧТО?», а мы – на вопрос «ЧЕЙ?». Мы, русские, всегда – «чьи-то», но – ЧЬИ?
Европа – в тупике. Она не знает, чьи мы, равным образом как и мы – тоже не знаем – чьи же?
Зато мы знаем, кто мы. Знаем не по книгам, не по преданиям, знаем по генетическому коду, который заложен в каждом из нас. Мы знаем, что мы – вечные пограничники. «Для вас – века. Для нас – единый час Мы, как послушные холопы, Держали щит меж двух враждебных рас Монголов и Европы». Такие строки мог написать только русский поэт, нервами, кожей, всем нутром своим чувствующий тяжкий прошлый опыт. Мы – вечные пограничники. Меж Европой и Азией, меж Востоком и Западом, меж Исламом и Христианством. Меж скотоводами и земледельцами. Мы – дети Ноя, стоящие меж Хамом и Авелем, самою Судьбой поставленные на страже европейской культуры. А главные свойства пограничника, веками воспитанные в нем – недоверие и подозрительность. Если солдат сторожит границы своего государства, то мы ответственны за все границы того мира, который считаем своим Домом, откуда наши предки вышли для освоения новых пространств в начале нашей эры.
Это ведь наши предки разгромили римские легионы, не позволив им продвинуться дальше Румынии. Наши предки растрепали полчища гуннов, после чего им пришлось осесть в современной Венгрии. Наши дружины дали первые бои татаро-монголам, после чего они и остались тут, у нас, не рискнув продвинуться в Европу, имея в тылу русских. Мы остановили в двух сражениях великого Тамерлана. Мы первыми нанесли поражение войскам лучшего полководца мира Наполеона. Мы освободили Болгарию и Сербию, оттеснив Османскую империю на крохотный участок побережья Мраморного моря. И, наконец, наша армия, поддержанная всем народом, в конце концов спасла мир от коричневой чумы германского фашизма.
А мы и сегодня держим фронт против нашествия мусульманских экстремистов. Мы, а совсем не Америка со своей безопасной войной в Ираке.
Величие России не в ее пространствах и не в ее богатствах. Величие России в особой психологии ее народа. Его невероятной стойкости, отваге и внутренней ответственности за судьбы человечества, который носит пограничник в своем ранце, как маршальский жезл...
Теперь понятно, почему мы называем себя прилагательным? Да потому, что мы принадлежим России.
2. Был полдень. Помещик Волдырев, высокий плотный мужчина с стриженой головой и с глазами навыкате, снял пальто, вытер шёлковым платком лоб и несмело вошел в присутствие. Там скрипели...
— Где здесь я могу навести справку? — обратился он к швейцару, который нес из глубины присутствия поднос со стаканами. — Мне нужно тут справиться и взять копию с журнального постановления.
— Пожалуйте туда-с! Вот к энтому, что около окна сидит! — сказал швейцар, указав подносом на крайнее окно.
Волдырев кашлянул и направился к окну. Там за зеленым, пятнистым, как тиф, столом сидел молодой человек с четырьмя хохлами на голове, длинным угреватым носом и в полинялом мундире. Уткнув свой большой нос в бумаги, он писал. Около правой ноздри его гуляла муха, и он то и дело вытягивал нижнюю губу и дул себе под нос, что придавало его лицу крайне озабоченное выражение.
— Могу ли я здесь... у вас, — обратился к нему Волдырев, — навести справку о моем деле? Я Волдырев... И кстати же мне нужно взять копию с журнального постановления от второго марта.
Чиновник умокнул перо в чернильницу и поглядел: не много ли он набрал? Убедившись, что перо не капнет, он заскрипел. Губа его вытянулась, но дуть уже не нужно было: муха села на ухо.
— Могу ли я навести здесь справку? — повторил через минуту Волдырев. — Я Волдырев, землевладелец...
— Иван Алексеич! — крикнул чиновник в воздух, как бы не замечая Волдырева. — Скажешь купцу Яликову, когда придет, чтобы копию с заявления в полиции засвидетельствовал! Тысячу раз говорил ему!
— Я относительно тяжбы моей с наследниками княгини Гугулиной, — пробормотал Волдырев. — Дело известное. Убедительно вас прошу заняться мною.
Всё не замечая Волдырева, чиновник поймал на губе муху, посмотрел на нее со вниманием и бросил. Помещик кашлянул и громко высморкался в свой клетчатый платок. Но и это не помогло. Его продолжали не слышать. Минуты две длилось молчание. Волдырев вынул из кармана рублевую бумажку и положил ее перед чиновником на раскрытую книгу. Чиновник сморщил лоб, потянул к себе книгу с озабоченным лицом и закрыл ее.
— Маленькую справочку... Мне хотелось бы только узнать, на каком таком основании наследники княгини Гугулиной... Могу ли я вас побеспокоить?
А чиновник, занятый своими мыслями, встал и, почесывая локоть, пошел зачем-то к шкапу. Возвратившись через минуту к своему столу, он опять занялся книгой: на ней лежала рублевка.
— Я побеспокою вас на одну только минуту... Мне справочку сделать, только...
Чиновник не слышал; он стал что-то переписывать.
Волдырев поморщился и безнадежно поглядел на всю скрипевшую братию.
«Пишут! — подумал он, вздыхая. — Пишут, чтобы чёрт их взял совсем!»
Он отошел от стола и остановился среди комнаты, безнадежно опустив руки. Швейцар, опять проходивший со стаканами, заметил, вероятно, беспомощное выражение на его лице, потому что подошел к нему совсем близко и спросил тихо:
— Ну, что? Справлялись?
— Справлялся, но со мной говорить не хотят.
— А вы дайте ему три рубля... — шепнул швейцар.
— Я уже дал два.
— А вы еще дайте.
Волдырев вернулся к столу и положил на раскрытую книгу зеленую бумажку.
Чиновник снова потянул к себе книгу и занялся перелистыванием, и вдруг, как бы нечаянно, поднял глаза на Волдырева. Нос его залоснился, покраснел и поморщился улыбкой.
— Ах... что вам угодно? — спросил он.
— Я хотел бы навести справку относительно моего дела... Я Волдырев.
— Очень приятно-с! По Гугулинскому делу-с? Очень хорошо-с! Так вам что же, собственно говоря?
Волдырев изложил ему свою просьбу.
Чиновник ожил, точно его подхватил вихрь. Он дал справку, распорядился, чтобы написали копию, подал просящему стул — и всё это в одно мгновение. Он даже поговорил о погоде и спросил насчет урожая. И когда Волдырев уходил, он провожал его вниз по лестнице, приветливо и почтительно улыбаясь и делая вид, что он каждую минуту готов перед просителем пасть ниц. Волдыреву почему-то стало неловко и, повинуясь какому-то внутреннему влечению, он достал из кармана рублевку и подал ее чиновнику. А тот всё кланялся и улыбался и принял рублевку, как фокусник, так что она только промелькнула в воздухе...
«Ну, люди...» — подумал помещик, выйдя на улицу, остановился и вытер лоб платком.
3. (1)3емля — космическое тело, а мы — космонавты, совершающие очень длительный полёт вокруг Солнца, вместе с Солнцем по бесконечной Вселенной. (2)Система жизнеобеспечения на нашем прекрасном корабле устроена столь остроумно, что она постоянно самообновляется и таким образом обеспечивает возможность путешествовать миллиардам пассажиров в течение миллионов лет.
(3)Трудно представить себе космонавтов, летящих на корабле через космическое пространство, сознательно разрушающих сложную и тонкую систему жизнеобеспечения, рассчитанную на длительный полёт. (4)Но вот постепенно, последовательно, с изумляющей безответственностью мы эту систему жизнеобеспечения выводим из строя, отравляя реки, сводя леса, портя Мировой океан. (5)Если на маленьком космическом корабле космонавты начнут суетливо перерезать проводочки, развинчивать винтики, просверливать дырочки в обшивке, то это придется квалифицировать как самоубийство. (6)Но принципиальной разницы у маленького корабля с большим нет. (7)Вопрос только размеров и времени.
(8)Человечество, по-моему, — это своеобразная болезнь планеты. (9)3авелись, размножаются, кишат микроскопические, в планетарном, а тем более во вселенском, масштабе существа. (10)Скапливаются они в одном месте, и тут же появляются на теле земли глубокие язвы и разные наросты. (11) Стоит только привнести капельку зловредной (с точки зрения земли и природы) культуры в зелёную шубу Леса (бригада лесорубов, один барак, два трактора) — и вот уж распространяется от этого места характерное, симптоматическое, болезненное пятно. (12)Снуют, размножаются, делают своё дело, выедая недра, истощая плодородие почвы, отравляя ядовитыми отправлениями своими реки и океаны, саму атмосферу Земли.
(13)К сожалению, столь же ранимыми, как и биосфера, столь же беззащитными перед напором так называемого технического прогресса оказываются такие понятия, как тишина, возможность уединения и интимного общения человека с природой, с красотой нашей земли. (14)С одной стороны, человек, задерганный бесчеловечным ритмом современной жизни, скученностью, огромным потоком искусственной информации, отучается от духовного общения с внешним миром, с другой стороны, сам этот внешний мир приведен в такое состояние, что уже подчас не приглашает человека к духовному с ним общению.
(15)Неизвестно, чем кончится для планеты эта оригинальная болезнь, называемая человечеством. (16)Успеет ли Земля выработать какое-нибудь противоядие?
(По В. Солоухину*)
* Владимир Алексеевич Солоухин (1924—1997), поэт, прозаик. Размышляя о современном человеке, В.Солоухин освещал проблемы его взаимодействия с землей, природой, культурой, наследием прошлого.