Взращенные любовью 9

Незаслуженные льготы пользы не принесут

От человека не зависит, в какой семье он ро­дился — богатой или бедной. Это определяет судьба. Еще учась в начальной школе, я любил бывать на скрипичной фабрике и играть там, прислушиваясь к разговорам рабочих. Когда я перешел в старшие классы, отец заставлял меня

работать на фабрике во время каникул, и мне никогда не забыть, с каким удовольствием я там трудился.

Однако я вырос, не задумываясь о том, ка­кую ценность имеют деньги. Возможно, имен­но поэтому, даже истратив последнюю мелкую монетку, я никогда не чувствовал себя бедным. Бывали времена, когда мы всей семьей едва мог­ли наскрести несколько йен, но я, тем не менее, возвращался домой на такси, за что выслушивал упреки домочадцев. Меня никогда не беспокоило большое пятно на потолке моего кабинета, кото­рое образовалось из-за прохудившейся крыши. И как бы я ни бедствовал, я не чувствовал себя бедняком.

Студенческие годы я провел в Германии, где после Первой мировой войны свирепствовала инфляция, которая в итоге привела к возвыше­нию Гитлера и ко Второй мировой войне. Берлин был переполнен местными и приезжими авантю­ристами. Они неоднократно обращались ко мне с предложениями вроде: «Здесь неподалеку про­дается пятиэтажный дом. Вы можете приобрести его всего за 10 тысяч йен.» Я всегда отказывал­ся, ссылаясь на то, что приехал в Германию не для того, чтобы делать деньги. Но однажды ка­кая-то пожилая женщина предложила мне скрип­ку работы Гварнери всего за 2000 йен. Это была

неслыханная удача! Однако пользы такие «уда­чи» все равно не приносят. На мой взгляд, не­зависимо от времени или места незаслуженные преимущества ведут только к беде.

Лучше отдай деньги, но не давай их в долг

Однажды университетский профессор, помо­гавший мне во всяких жизненных мелочах, об­ратился ко мне с просьбой: «Нам с женой надо срочно поехать домой, а у нас не хватает денег на билет. Мне неудобно просить вас, но.» В то вре­мя поездка за океан на двоих стоила около 2000 йен, и еще около 500 требовалось на непредви­денные дорожные расходы. Я сказал, что с удо­вольствием дам им деньги в долг, а вернуть их они могут моему отцу, когда приедут в Нагою.

После того как профессор с женой отправи­лись в плавание, я написал отцу письмо, в кото­ром сообщил об этой ситуации. Его ответ меня просто потряс: «Деньги были даны тебе на уче­бу, и я просто шокирован, что ты посмел дать их в долг. В будущем никогда не смей ни занимать денег, ни одалживать. Если у тебя завелись лиш­ние деньги, лучше поделись ими с друзьями».

Давая лишние деньги в долг и считая, что это нормальное явление, я проявил юношескую незрелость. Получив такой суровый нагоняй от

отца, я решил больше никогда так не поступать. С тех пор я жил всегда по определенной схеме: каждый месяц я решал, сколько денег мне нуж­но на жизнь, и откладывал их, чтобы не израс­ходовать на другие цели; все, что оставалось, я тратил на себя и друзей. Очень много ненужных сложностей возникает из-за денег, но внушения отца уберегли меня от них. Кому-то мой метод может показаться смешным, но он дал мне воз­можность даже в самые трудные времена всегда обходиться собственными средствами, не прибе­гая к помощи друзей и не попадая в неприятные ситуации.

Еще одна вещь, которой научил меня отец, — это умение слушать других людей и учиться у них. В те дни большинство путешествий совер­шалось на поездах, и отец всегда учил меня, что надо ценить возможность контактов, которые за­вязываются во время путешествий. Ведь люди, которые случайно оказались рядом с нами в поезде или самолете, посланы нам судьбой. По­этому их прежде всего надо поприветствовать, из чего может возникнуть беседа. Необходимо уметь слушать людей: они живут совсем дру­гой жизнью и могут знать нечто такое, чего ты не знаешь. Вместо того чтобы говорить самому, умей разговорить окружающих. Учись радовать­ся, слушая собеседника. В этом случае и он с

радостью расскажет тебе все, что знает. Кстати, приветствия — о чем я буду говорить ниже — это важная часть нашей жизни. Мой отец счи­тал, что надо всегда здороваться, встречаясь с людьми, независимо от того, знакомы они тебе или нет. Подобные поучения заложили основы моих собственных мыслей и поведения, направ­ленных на установление с окружающими людь­ми отношений, наполненных добротой, любовью и гармонией.

Выражай благодарность, а не проси о благах

Однажды ко мне в гости пришел знакомый иностранный священник и в беседе сказал:

— Вам стоило бы почаще приходить в цер­ковь и усердней молиться, чтобы заслужить цар­ство небесное.

— Нет, отец мой, я уже не настолько само­надеян и наивен, чтобы просить для себя о цар­ствии небесном, — возразил я ему.

Я не говорю, что мне не хотелось бы попасть на небеса. Просто я абсолютно убежден, что все в этом мире в руках Господа. Понимать это меня научила музыка Моцарта. Даже если я буду де­лать все, что в моих силах, мне не пристало жа­ловаться на судьбу, если я вдруг вместо рая по­паду в ад. Я с радостью покорюсь судьбе. Я буду

помогать церкви, чем могу, но я не хочу просить ничего взамен. Я могу только сказать спасибо за все, что уже получил.

Именно этому учил меня и мой отец.

Во время учебы в школе был такой период, когда мы с четырьмя соседскими мальчишками каждый вечер навещали наш местный храм. По пути туда и обратно мы разговаривали о разных вещах. В этом не было ничего необычного — просто одна из приятных ежедневных обязанно­стей. Однажды отец спросил меня:

— ао чем вы говорите, когда приходите в храм?

Я ответил, что прошу милости для всей на­шей семьи, но отец оборвал меня:

— Не будь таким эгоистом. Приходя в храм, говори только одно: «Большое спасибо за все!»

С тех пор, заходя в любое святое место, я произношу только эти слова: «Большое спаси­бо за все». Неправильно подавать медяки в виде милости и взамен просить для себя значительно больших благ. Я понял, чему хотел научить меня отец. Хотя любой человек склонен всегда ожидать чего-то от жизни, это неправильный подход. В то время мне было семнадцать лет. Это был пере­ломный и очень памятный возраст в моей жизни. К этому времени все, что случалось с нами до сих пор, уже начинает формировать основу для

Взращенные с любовью

дальнейшей судьбы. Разумеется, с каждым мо­жет произойти что-то непредвиденное, например несчастный случай или ранняя смерть. Никто не знает, что уготовано для него судьбой. Но я верю, что все это происходит по воле «свыше», и мы ничего не добьемся своими хлопотами и суе­той. Надо просто надеяться и жить так, насколь­ко позволяют собственные способности.

Мое знакомство с Толстым

Да, в семнадцать лет была заложена основа всей моей дальнейшей жизни. В определенном смысле можно даже сказать, что я родился в этот год и стал человеком. Годом раньше я окончил коммерческое училище. О том, что случилось со мной в то время, я уже много раз рассказывал и писал, но если я сейчас умолчу об этом, то не смогу объяснить свою философию. Поэтому я повторю эту историю еще раз.

Однажды, как обычно, я пришел к отцу на скрипичную фабрику и заглянул в один из каби­нетов. Там стояла английская пишущая машин­ка. Для меня она тогда была в новинку, и я стал с любопытством нажимать на клавиши. В это время в кабинет вошел начальник экспортного отдела и сделал мне замечание:

— Синити-сан, нельзя печатать на машинке, не вложив в нее бумагу.

Взращенные с любовью

— Но я ведь нажимаю клавиши не полнос­тью, — неизвестно почему соврал я.

— Я вижу, — сухо ответил он и вышел. Как только он скрылся из виду, меня охватила злость к самому себе и раскаяние. «Трус, — подумал я. — Почему ты соврал, вместо того чтобы про­сто извиниться?» Не в силах справиться со сво­ими эмоциями, я отправился домой. Но и дома мне не сиделось. Я вышел на улицу Хирокодзи. Мне нужно было что-то сделать, чтобы избавить­ся от самобичевания. Я зашел в книжную лавку и огляделся по сторонам в поисках какой-нибудь книги. Судьба дала мне в руки томик Толстого.

«Голос совести — голос Бога» •

Это было тоненькое издание дневников Тол­стого. Я случайно взял его с полки и раскрыл в первом попавшемся месте. Мой взгляд упал на строчку: «Предавать себя хуже, чем предавать других». Эти резкие слова потрясли меня до глу­бины души. Это был самый настоящий шок. Я задрожал и едва мог совладать с собой. Купив книжку, я помчался домой. Я буквально прогло­тил ее одним махом, а потом неоднократно чи­тал и перечитывал до тех пор, пока она совсем не развалилась. Какой же замечательный человек этот Толстой! Преклонение перед ним заставля­ло меня находить себя в каждом из его произве-

дений. Толстой дал моей душе пищу. Его днев­ники постоянно находились со мной. Куда бы я ни отправлялся, я брал с собой книгу. Спустя не­сколько лет, когда мне уже исполнилось двадцать три года и я отправился на учебу в Германию, я положил книгу к себе в карман. Толстой сказал, что нельзя предавать себя и что голос совести — это голос Бога. Я старался жить в соответствии с этими принципами.

Работа, чтение и игра с детьми

Свои школьные задания я выполнял лишь настолько, чтобы не провалиться на экзаменах. Меня влекли к себе книги, в которых авторы ис­кали смысл жизни, такие как эссе Бэкона или труды западных философов. А все началось, по­жалуй, с Толстого. Я прилежно изучал выска­зывания священника Догена в сборнике под на­званием «Сюсёги», который начинается словами: «Великий Будда Карма освещает жизнь и смерть. Если Будда присутствует в жизни и в смерти, то ни жизни, ни смерти не существует.» Я прово­дил почти все свое время, читая такие книги и работая на фабрике. Моим любимым развлечени­ем были игры с соседскими детьми.

Значительно позднее я переключился с «сове­сти» Толстого на тему, которую проводит в сво­ей музыке Моцарт. Это вера в жизненную силу

как таковую, которая составляет основу челове­ческого существования. Однако я чувствую, что основы всех моих мыслей были заложены еще в семнадцать лет. В то время меня захватил образ маленьких и подрастающих детей как сущность радости жизни. Именно отсюда все и началось.

Истоки методики воспитания талантов

В те дни я много играл с детьми. Соседские детишки сбегались, едва завидев издали, как я возвращаюсь с работы. Они брали меня за руки и шли вместе со мной домой, где мы устраива­ли радостные игры с моими младшими братьями и сестрами. Я просто любил детей. Кроме того, меня вдохновлял Толстой. Я понял всю прелесть детей в возрасте четырех-пяти лет и хотел быть похожим на них.

Они не допускают даже мысли о том, чтобы предать себя.

Они доверяют людям и ни капли не сомнева­ются в них.

Они умеют только любить и еще ничего не знают о ненависти.

Они любят справедливость и досконально выполняют все правила.

Они радуются жизни, и вся их жизнь напол­нена радостью.

Они не знают страха и живут с ощущением безопасности.

Я играл с детьми и учился у них. Мне всег­да хотелось обладать детским смирением. Во мне происходила настоящая революция. Именно тогда во мне зародилось семя воспитания талантов, ко­торое впоследствии стало делом всей моей жизни.

Многие из этих милых детишек вырастут, и, возможно, в их жизни появятся подозрения, пре­дательство, нечестность, несправедливость, нена­висть, страдание и горе. Почему? Почему нельзя воспитать их так, чтобы они сохранили красоту своей души? Видимо, что-то не так с образова­нием и воспитанием. Именно тогда я начал заду­мываться над этим.

Ведущий принцип

Девизом моей альма-матер — коммерческого училища в Нагое — были слова: «Сначала ха­рактер, потом способности». Табличка с этим из­речением висела в лекционном зале. Этот прин­цип записан в моем сердце и освещает весь мой жизненный путь. Ученые, артисты, бизнесмены, политики смогут добиться успеха, лишь став на­стоящими людьми, выработав в себе личность и характер. На протяжении четырех лет, с первого и до последнего дня обучения, я был старостой группы. Как уже было сказано выше, учился я

не слишком прилежно, и оценки были не самы­ми лучшими, но я любил и уважал всех в своей группе и пользовался взаимной любовью. Меня и выбирали, пожалуй, потому, что знали мою обязательность и стремление сделать что-то хо­рошее для окружающих.

Во время выпускных экзаменов один из сту­дентов, назовем его «А», решил списать у друго­го студента — «Б». Тот заметил это и во всеус­лышание заявил об этом учителю. «А» с позором выгнали из аудитории. Но как только экзамен за­кончился и студенты вышли в коридор, на донос­чика «Б», который был крепким парнем, налетел студент «В» и ударил его. Остальные присоеди­нились и задали «Б» хорошую трепку. Я был в то время еще в аудитории. Все произошло букваль­но за несколько секунд. Спустя некоторое время меня как старосту группы вызвало руководство факультета.

— Что означает эта безобразная драка? Вы при этом присутствовали?

— Да. Я тоже бил его.

— Что? Кто еще его бил?

— Вся группа.

— И вы считаете, что поступили правильно?

— Нет. Я считаю, что списывать нехорошо, но выдавать товарища еще хуже. Пожалуйста, накажите нас.

Все училище вышло на забастовку

Вернувшись в аудиторию, я сообщил студен­там о том, что сказал учителям, и предложил: «То, что мы сделали, мы сделали ради дружбы. Если вы все согласны, то я скажу, что это было наше общее решение. И давайте мы все завалим в этом году экзамены».

Даже те, кто не принимал участия в пота­совке, проголосовали за это, и все согласились остаться на пятый год. Потом каждого студента по очереди вызывали к руководству факультета и допрашивали. На следующий день, придя в учи­лище, мы увидели на доске объявление, в котором сообщалось, что двадцать студентов наказаны, причем десять человек исключены (моя фамилия возглавляла этот список), а остальные десять по­лучают выговор. Хотя к тому времени начальство, очевидно, уже знало, что я не принимал участия в драке, но поскольку я был старостой, тут уже ничего нельзя было поделать. Остальные девять исключенных были заядлыми драчунами.

Конечно, кто-то говорил, что наказание не­справедливое, кто-то удивлялся, что его не ис­ключили, хотя он тоже принимал участие в дра­ке. Слухи об этом быстро разошлись по всему училищу, и на следующий день ни один человек на занятия не вышел. Это была забастовка соли­дарности.

Так продолжалось целую неделю, а потом каждый студент получил извещение с требова­нием явиться в училище. Все семьсот студентов собрались в аудитории, и директор училища Йо-сики Нисимура, автор девиза «Сначала характер, потом способности», выступил перед нами со слезами на глазах. В заключение своей речи он сказал, что все случившееся будет забыто и что всем будет дана возможность пересдать экзамен.

Обычно каждый год не менее двух-трех че­ловек проваливались на экзаменах, но, хотя мы были не самой лучшей группой, экзамены сдали абсолютно все. Это был 1916 год.

Зло должно быть наказано

В тот вечер, когда произошли эти события, я все рассказал отцу и, опустив голову, спросил его, сможет ли он заплатить еще за один год мо­его пребывания в училище, поскольку мне при­дется остаться на второй год. Он улыбнулся и сказал: «Ну что ж, ничего не поделаешь». Это была очень мудрая и понимающая улыбка.

Я думаю, что вся проблема решилась уже в тот момент, когда я держал ответ перед руковод­ством факультета. Я признал, что мы были не правы, выразил свою точку зрения и попросил, чтобы нас наказали. Во мне говорили чувства истинной дружбы и любви, то есть те качества,

которые я почерпнул у Толстого. Я испытывал любовь ко всему живому, даже к самому малень­кому насекомому. По дороге из училища домой мне приходилось идти полем на окраине Нагой. На тропинке, по которой я шел, постоянно суе­тилось множество муравьев — и больших, и ма­леньких. Я помню, что мне приходилось идти очень осторожно, чтобы не наступить на них. При одной только мысли о том, что мое малей­шее движение может навсегда лишить жизни одно из этих крошечных созданий, мне приходи­лось сдерживать шаг. Это чувство пробудилось во мне уже в раннем подростковом возрасте. Примерно в том же возрасте я впервые услышал пластинку с записью «Аве Марии» в исполнении Эльмана, и звуки скрипки меня буквально заво­рожили.